Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Было уже за полночь, когда Зиняев на служебной машине отвёз меня в гостиницу.

Криулин принял нас в назначенный час и был немногословен. Он искренне удивлялся моей нерешительности и советовал немедленно приступить к работе. Для него было непонятно, как мог я в шестнадцать лет добровольно уйти на защиту Родины, а в зрелом возрасте оказался трусом и испугался трудностей.

Глеб Александрович сказал, что мог бы прибегнуть к партийной дисциплине и другим мерам принуждения, но не станет этого делать. Он только просил помочь областной парторганизации навести надлежащий порядок на важном для города и области предприятии. Криулин обещал не давать меня в обиду и оказывать необходимую поддержку. Он заверил, что дверь его кабинета будет для меня постояно открыта и я смогу обратиться к нему за помощью в любое время.

Бируля в свою очередь дал твёрдое обещание помочь комбинату в решении всех производственных, хозяйственных и финансовых вопросов. Он разрешил оплачивать моё проживание в гостинице на время ремонта временной квартиры, а также выделить недостающие средства на окончание ведомственного жилого дома в центре Луполово.

Мне ничего не оставалось как согласиться с предложенной мне должностью. Криулин, Зинкевич и Бируля крепко пожали мне руку и пожелали успехов.

С обкома поехали на комбинат, где было созвано производственное совещание с участием руководителей цехов, отделов и служб, на котором Бируля объявил о моём назначении. Одновременно он предложил Жудраку предоставить комбинату полную самостоятельность в решении производственно-хозяйственных и финансовых вопросов, и не подменять впредь в этом руководство предприятия. Был также оглашён приказ об освобождении Зиняева от обязанностей директора.

Перед отъездом Бируля попросил меня какое-то время поработать без директора, исполняя одновременно и его обязанности. Мою просьбу о поездке в Гомель для сдачи дел он отклонил и дал указание Синицыну сделать это без моего участия.

По звонку Зинкевича, в виде исключения, мне был выделен одноместный номер в гостинице без ограничения срока проживания, и с первого марта я приступил к исполнению обязанностей директора и главного инженера Могилёвского мясокомбината.

Первая неделя прошла в напряжённом ритме. Я приезжал на комбинат задолго до начала работы и трудился до позднего вечера. Во всём чувствовалась безответственность и безразличие. Не было контроля за выполнением текущих производственных заданий, первичный и бухгалтерский учёт были в запущенном состоянии, не выполнялись планы отгрузки продукции союзным и республиканским потребителям, а также задания по поставкам мясных изделий местным торгующим организациям. Результатом этого были штрафные санкции и плохое финансовое состояние комбината. Не было средств даже на выплату зарплаты, не говоря уже о премиальных по действовавшим в промышленности системам премирования. Из-за низкой зарплаты и нарушений сроков её выплаты росли хищения, которые носили массовый характер. Как всегда в таких случаях, коллектив погряз в сплетнях и склоках, в нём образовались враждующие группы. Большая часть рабочих и специалистов впали в апатию. Все эти и многие другие проблемы стали хроническими и люди потеряли веру в возможность их решения.

На совещании с главными специалистами был проведен анализ недостатков в работе и выработаны меры по их устранению. Им было предоставлено право самостоятельного решения всех вопросов по их функциям и должностным обязанностям, но повышена ответственность за результаты.

Из опыта работы Уткина на Оршанском комбинате был введен порядок ежедневных обходов производственных цехов в начале рабочего дня, утренних планёрок перед началом работы, еженедельных совещаний с руководителями производственных и вспомогательных цехов и главными специалистами с анализом выполнения полученных заданий и достигнутых результатов.

Было покончено с уравниловкой. За невыполнение заданий, поручений и договоренностей виновные стали привлекаться к ответственности, а положительные результаты отмечались и поощрялись. Уже к концу первой недели работы два мастера вспомогательных цехов были привлечены к дисциплинарной ответственности, а начальник котельной был предупреждён об освобождении от занимаемой должности при повторном срыве обеспечения производства паром и горячей водой.

На совещании по итогам работы за первую неделю руководители основных производственных цехов заверили, что если и впредь им будет оказываться такая помощь и внимание, доведенные им месячные задания будут безусловно выполнены.

В канун женского праздника - 8-го марта я выехал в Гомель, чтобы повидаться с семьёй и оформить своё увольнение с прежней работы.

Трудным было прощание с Гомелем. Не только потому, что нравился мне этот уютный город на самом юге Белоруссии, и не потому, что здесь удачно сложились служебные дела у Анечки, довольны были мальчики прекрасной школой рядом с домом, а Верочка была любимицей всех воспитателей детского садика. Даже не потому, что квартира здесь была лучше всех предыдущих и у нас было много милых друзей на работе, хороших соседей по дому, а дети не так заметно, как раньше, чувствовали своё еврейское происхождение. Больше из-за того, что испытывал чувство унижения и оскорбления фактическим изгнанием из коллектива, который стал мне родным и близким, того самого, которому служил верой и правдой, где так много было сделано для его расширения, развития и превращения предприятия из отстающего в передовое. Угнетала несправедливость предпочтения пусть плохого, но своего Синицына, пусть даже и лучшему, но чужому властям Гимельфарбу. До слёз было обидно чувствовать свою второсортность, которая так отчётливо проявилась в моём конфликте с директором. Жаль было, что из-за недостатка времени не удалось осуществить многое из задуманного, особенно в области технического творчества. Впервые так сложилось, что за полтора года здесь не было внедрено ни одной собственной разработки по усовершенствованию техники и технологии.

Не хватило сил и мужества пойти на комбинат, чтобы попрощаться с коллективом и передать дела тому же Тарнопольскому, у которого я их ещё не так давно принял. Я отдал ему ключи от кабинета и шкафов и ответил на все его вопросы дома. Сюда же пришел начальник отдела кадров Полежанкин, который принёс мне трудовую книжку.

Попрощаться пришли многие рабочие, инженеры и служащие, а также друзья. Особенно тёплым было прощание с Григорием Афанасьевичем Любаном, с которым у меня сложились очень близкие дружественные отношения. Он лучше других понимал моё состояние и старался, как мог, меня поддержать. В отличие от меня он расценивал мой уход с комбината не как поражение, а как победу добра над злом, правды над ложью, совести над наглостью.