Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Всё зло он сосредоточил на мне и моих единомышленниках, которые лишили его благополучия, спокойной и обеспеченной жизни, а теперь, как ему казалось, пытаются отнять у него и власть. К моим сторонникам Синицын относил в первую очередь Тарнопольского и других руководителей-евреев, хотя на том памятном партийном собрании меня поддержали не только и даже не столько они, сколько бывшие его сторонники - неевреи. Он, без стеснения, часто заявлял, что вынудил меня бежать с комбината и на этом не успокоится. Придется бежать и другим, первым в их числе должен был стать Тарнопольский. С его мнением директор перестал считаться и давно игнорировал его, как исполняющего обязанности главного инженера. На него только возлагалась ответственность за все беды и неудачи, что случались на комбинате. Недавно Синицын гостеприимно обхаживал главного инженера Полоцкого мясокомбината Тимофееву, которой предложил стать его первым заместителем. Ей же была предложена и моя квартира, как только я перевезу семью в Могилёв. Всё это делалось в присутствии Григория Давыдовича, которому даже не была предложена никакая другая работа.

Тарнопольский рассказал также об ожидаемых увольнениях мастера цеха первичной обработки шкур Сыротина и начальника цеха ширпотреба Рудштейна, якобы по причине отсутствия специального образования. Оба они проработали на комбинате по несколько десятков лет и много сделали доброго для предприятия. Сыротин по праву считался лучшим специалистом по обработке шкур в республике и был занесен в Книгу трудовой славы министерства, а изделия из рога и кости, изготовляемые под руководством Рудштейна, экспонировались на республиканских и Всесоюзных выставках, были удостоены многих наград и медалей. Для них увольнение с комбината, где прошла вся их трудовая жизнь, было смерти подобно, но Синицын был глух к их просьбам и предупредил, чтобы подыскивали себе другую работу. Такая же участь ожидала других специалистов, которых он подозревал в содействии “заговорщикам”. Были среди них и неевреи, что осмелились выступить в мою поддержку на том памятном партийном собрании в присутствии секретаря горкома Малафеева.

Я попытался успокоить Григория Давыдовича тем, что неразумные действия Синицына могут только ускорить его освобождение с директорской должности, а незаконно уволенные люди будут бесспорно восстановлены.

Как вскоре выяснилось, слова мои оказались пророческими. По итогам очередной ревизии хозяйственно-финансовой деятельности комбината, произведенной контрольно-ревизионным управлением Совнархоза, были вскрыты серьёзные злоупотребления, допущенные Синицыным, и он был снят с работы без предоставления другой должности в мясной промышленности республики. Можно было только удивляться тому, что его не привлекли к судебной ответственности.

Директором Гомельского мясокомбината стала Анна Ивановна Тимофеева, которая всего несколько месяцев поработала здесь главным инженером.

Условия жизни нашей семьи в Могилёве в первое время оказались намного хуже, чем в Гомеле. Временная квартира была без всяких удобств, школа, куда мы определили наших мальчиков, была в нескольких километрах и размещалась во временном деревянном здании барачного типа и даже детский садик, куда мы стали водить Верочку, был совсем не такой, как в Новобелице.

Не всё складывалось благополучно и на работе у Анечки. Берта Лазаревна почему-то с первого дня приняла её недружелюбно и не скрывала своего недовольства предоставлением ей работы в отделе. Я не раз пытался разобраться, что тому послужило причиной, но так ничего и не понял.

Если в Гомеле мы жили в центре благоустроенного промышленного района со многими продовольственными и промтоварными магазинами, расположенными рядом с домом, а на рынок, в парк или на пляж можно было легко добраться троллейбусом, то здесь мы жили в чистом поле, где днём и ночью выли сторожевые собаки вневедомственной охраны мясокомбината.

Да и сам город был намного хуже Гомеля. Несколько его районов были отделены незастроенными пустырями, троллейбусов ещё не было, а автобусы ходили редко и были всегда переполнены.

Все эти и многие другие неудобства больше меня чувствовала Анечка и дети, но сносили их мужественно, никогда не жаловались и не упрекали меня в этом. Я, чем мог, старался облегчить их участь, но мои возможности были ограничены и им было нелегко.

Однако со временем понемногу обжились, попривыкли и как-то ко всему приспособились. Во многом на первых порах помогал Николай Иванович. То Анну Абрамовну попутно на работу подвезёт, то ребят, без моего ведома, в школу подбросит, то ребрышками, купленными в городе по дешёвой цене, поделится.

Честный и порядочный человек был Николай Иванович и работалось с ним как-то спокойно. Я не боялся, что он что-нибудь незаконно вывезет с комбината, за что пришлось бы нести ответственность, или какую-то сплетню запустит. Машину он содержал в идеальном состоянии и, хоть и ездил медленно, с ним я никогда не опаздывал. Не роптал он и когда приходилось допоздна работать или в командировках по нескольку дней находиться.

Мог Николай Иванович и рюмку-другую выпить, если где-нибудь заночевать приходилось. При этом он всегда произносил один и тот-же тост: “За общее благополучие!”.

На его приусадебном участке овощи созревали раньше обычного. Часто весной он старался молодым лучком или огурчиком угостить и, хоть я обычно отказывался от таких угощений, Николай Иванович умудрялся их передать нам через мальчиков или Верочку.

Был и у нас тогда небольшой огородик возле дома и выращивали мы на нём всякие овощи, но успехами в агрономии похвастать не могли. Урожай созревал поздно и урожайность была низкой, но на текущие нужды всё же хватало да еще для консервирования на зиму кое-что оставалось.

Я как-то не замечал бытовых неудобств, так как дома бывал только по нескольку часов в сутки. С раннего утра и до поздней ночи пропадал на комбинате, где работы было не впроворот. Директора мне так и не подобрали и приходилось заниматься, кроме инженерных вопросов, и экономикой, и финансами, и учётом, и хозяйственными делами. Много времени отнимали вызовы в городские, областные партийные и советские органы, всякого рода совещания, заседания, пленумы и сессии. На последних выборах в местные органы власти меня избрали депутатом городского Совета и ко всем должностным обязанностям и партийным поручениям горкома партии добавилась ещё депутатская деятельность.

Из всех этих и многих других дел, которыми приходилось заниматься, больше по душе были инженерные дела. Зиняев ими практически не занимался, а исполнявший обязанности главного инженера ветврач Сергиенко в них просто не разбирался. Он ограничивался утверждением документации цехового производственного учёта и участием в различного рода заседаниях комиссий и совещаниях.