Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Несмотря на то, что комбинат строился уже в послевоенные годы и был оснащен современным оборудованием, многие технологические операции осуществлялись вручную и требовали больших затрат труда. Особенно тяжёлым и непривлекательным был труд в цехах обработки субпродуктов и консервирования шкур. Эти работы выполнялись тогда вручную не только на Могилёвском комбинате, но и на других предприятиях мясной промышленности.

В Орше, Молодечно и Гомеле, где я раньше работал, эта проблема решалась за счёт увеличения числа рабочих на этих операциях и потому не так чувствовалась. По крайней мере необработанные субпродукты на улице не складировались и их порча не допускалась. Здесь же набрать дополнительных рабочих в сезон массового поступления скота было невозможно. На других предприятиях пищевой и лёгкой промышленности города были свободные рабочие места. Там и зарплата была выше и условия труда лучше.

Нужно было либо значительно повысить зарплату на этих процессах, либо механизировать труд. Поскольку первый вариант был абсолютно неприемлемым из-за отсутствия фонда зарплаты и низких тарифных ставок, оставался только второй путь - повышение производительности труда.

Из всех производственных процессов самыми трудоёмкими были операции по обработке свиных голов. Их шпарили в чанах, скребками вручную очищали от щетины, после чего производили опалку паяльными лампами. Норма выработки на одного человека была 35 голов. Нетрудно подсчитать сколько рабочих должно было работать только на этом процессе, если в смену для обработки поступало примерно семьсот голов.

Подолгу наблюдал я за работой женщин на этом участке в поисках путей механизации их труда. С этими мыслями я засыпал поздно ночью и просыпался рано утром. Десятки набросков возникающих идей после тщательной проработки оказывались в урне, пока, наконец, один из вариантов показался приемлемым и с ним я поделился со слесарем-самоучкой Луговнёвым. Именно с ним, рабочим с семилетним школьным образованием, не способным читать чертежи или грамотно излагать свои мысли, а не с главным механиком или другими специалистами с высшим образованием. Нравился мне Фёдор Тимофеевич своим трудолюбием, светлой головой, а главное - золотыми руками.

Когда случались неисправности на самом сложном оборудовании, в том числе импортном, туда неизменно направляли Луговнёва, который всегда находил причину поломки и устранял её. Только ему удавалось в кустарных условиях ремонтной мастерской изготавливать необходимые запчасти, а порой и целые узлы машин, требующих ремонта.

Ему и поручил я изготовление экспериментального образца устройства для обработки голов, освободив его от других работ и придав в помощь ещё двух рабочих.

Как потом выяснилось, я в своём выборе не ошибся. Фёдор Тимофеевич не только усердно трудился, но и внёс ряд ценных предложений по совершенствованию машины. К сезону массовой переработки скота работу, наконец, завершили. Был изготовлен, испытан и введён в эксплуатацию экспериментальный экземпляр агрегата для обработки свиных голов производительностью семьсот голов в смену. На нём работал один рабочий, который насаживал головы на штыри конвейера, далее они перемещались через шпарильную ванну, бильную машину для снятия щетины, газовые горелки и полировочный барабан с устройством для орошения водой, после чего автоматически сбрасывались на ленточный транспортёр, отводивший их в накопительные ёмкости.

Это была настоящая революция на самом трудоёмком участке производства. Нам самим не верилось, что казавшаяся неразрешимой проблема решена, что высвобождено от тяжёлого физического труда около двадцати рабочих и нет больше опасности порчи продукции в субпродуктовом цехе.

Своей властью я премировал Фёдора Луговнёва месячной зарплатой и бесплатной путёвкой в дом отдыха. На агрегат для обработки свиных голов была подана заявка в Комитет по делам изобретений и открытий. Фёдор Тимофеевич Луговнёв стал моим соавтором. Это было первое наше изобретение. Были потом многие другие и, наверное, не менее важные разработки, но никогда больше я не испытывал такой радости от достигнутого успеха в техническом творчестве, как в эти дни.

О подборе кандидатуры на должность директора как будто все забыли. Комбинат стабильно выполнял производственные планы, выходил победителем в социалистическом соревновании и часто назывался в числе лучших предприятий на городских, областных и даже республиканских конференциях, пленумах и сессиях. Казалось всех устраивало сложившееся положение.

Признаюсь, что и меня это в какой-то мере устраивало. Мне впервые доверили руководство крупным предприятием и я был его единоличным и почти полновластным хозяином. Даже Жудрак не вмешивался теперь в дела комбината и его руководство мы чувствовали только по обилию формальных директив, которыми он снабжал нас, наравне с другими подчинёнными ему предприятиями.

В коллективе обстановка стабилизировалась. Прекратились сплетни, склоки и распри. Повысилась дисциплина и я чувствовал полную поддержку не только со стороны инженерно-технических работников, но и большинства рабочих и служащих. В связи с ростом объёмов производства возросли фонды зарплаты, что позволило выплачивать в полном размере премиальные, а это в свою очередь повлияло на сокращение числа случаев хищения продукции.

Очередная ревизия отметила улучшение производственно-финансовой и хозяйственной деятельности комбината.

Изменилось отношение к предприятию не только со стороны партийных и советских органов, но и всех других контролирующих и инспектирующих организаций. Зинкевич довольно часто посещал комбинат и, дважды за время моей работы здесь, побывал первый секретарь обкома Криулин. Я чувствовал их доброе отношение и полную поддержку, что придавало уверенность и силы, повышало настрой.

Работа мне нравилась и работалось в удовольствие. Я ожидал, что мне вскоре предложат должность директора и готовился к этому. Моё отношение к возможному выдвижению на эту должность менялось со временем. То я был настроен отказаться, вспоминая горький опыт многих директоров - евреев, то был готов принять такое предложение, обусловив своё согласие определёнными условиями.

Однако предложений не было ни со стороны Совнархоза и управления мясной промышленности, ни со стороны партийных органов. Чувство обиды овладело мной. Хоть я больше склонен был отказаться от директорской должности, когда её мне предложат, но мне почему-то хотелось, чтобы такое предложение было сделано. По этому как бы сверялись мои надежды на перемену ситуации к лучшему после прихода к власти Хрущёва.