Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Зная настроение коллектива, Лагир направил на комбинат группу своих инспекторов во главе с Бусько и потребовал от Баврина принять личное участие в собрании по разъяснению решения КНК республики.

Они прибыли утром и в течении всего дня готовились к собранию. Велись переговоры с обкомом и горкомом партии, определялся порядок ведения и очерёдность выступлений, редактировали проект постановления. Больше всех старался инспектор Пинчук. Он раньше работал ревизором в “Минмясомолпроме”, часто бывал на комбинате и знал многих специалистов и рабочих. Желая выслужиться перед своим начальством и показать свои знания особенностей мясного производства, он подыскивал желающих выступить на собрании, помогал им готовить тезисы их речей, снабжал цифрами и фактами из материалов ревизии.

Когда закончилась дневная смена, просторный зал клуба был заполнен до предела. Впервые за многие годы собрание трудового коллектива открыл не председатель профкома, секретарь парторганизации или директор, а министр. Он пригласил на сцену работников КНК, заведующую отделом пищевой промышленности обкома партии Лукшу (секретари обкома и горкома партии, которые раньше охотно посещали наши собрания, на сей раз отказались участвовать в нём), секретаря парткома Крюковскую, председателя профкома Крючкову и главного инженера Королёва.

Основным докладчиком был Бусько. Он не отрывал глаз от заготовленного текста, но на сей раз его голос звучал мягче, чем на заседании Комитета или коллегии министерства. Многие резкие выражения, которыми было насыщено постановление КНК были заменены более обтекаемыми, благозвучными формулировками, не было угроз об уголовной ответственности. Он даже вскользь коснулся моих заслуг, как руководителя, специалиста, изобретателя, но вместе с тем настойчиво убеждал, что приписки имели место, что выплатой незаконных премий государству нанесен большой ущерб, за это директор и должен понести ответственность.

За ним выступил Баврин. Его выступление было мало убедительным и во многом нелогичным. С одной стороны он не отрицал заслуги коллектива в росте объёмов производства, повышении экономической эффективности, техническом перевооружении и признал, что комбинат долгое время занимал ведущее место в республике и Союзе. Но в то же время соглашался с выводами КНК о незаслуженной оценке результатов работы предприятия. Он говорил, что считал директора грамотным, разумным и честным руководителем, и вместе с тем обвинял руководство в обмане государства и очковтирательстве. Решение Комитета народного контроля министр признал суровым, но справедливым.

Выступление Баврина вызвало гул недовольства. Посыпались вопросы:

-Были ли установлены злоупотребления лично со стороны директора?

-Почему один директор понёс такую суровую ответственность?

-Где все эти годы было министерство?

-В чём конкретно директор обманывал государство?

-Читал ли Машеров жалобы руководства на решение КНК и наши коллективные письма?

Баврин вынужден был признать, что личных злоупотреблений директора не установлено, что он не отрицает вины министерства, что Машеров жалоб не читал, но они были рассмотрены в отделе пищевой промышленности ЦК с его участием, где было решено оставить решение КНК в силе.

Шум в зале нарастал. Были слышны возгласы: “Это несправедливо!”. “Мы будем жаловаться!”. Многие просили слова.

Заготовленный сценарий собрания срывался. Министр попытался успокоить зал, требуя соблюдать порядок, но это ему не удавалось. Пришлось выпустить на сцену незапланированных ораторов.

Я сидел в конце зала и удивлялся логичности спонтанных выступлений рабочих и мастеров, инженеров и ветврачей. Большинство из них обычно отказывались выходить на трибуну, ссылаясь на отсутствие ораторских способностей. Когда же такое случалось, то у них всегда были заранее подготовленные тексты речей, от которых они не отрывали глаз. Здесь же, они безо всяких шпаргалок, фактами и цифрами так донимали министра, что ему пришлось вертеться в своём кресле, как карасю на сковородке.

Сохранилась стенограмма этого памятного собрания и я позволю себе привести несколько выдержек из прозвучавших на нём выступлений.

Мастер птицецеха Антонина Павловна Пинязик: “Сегодня судят не одного директора. Это суд над каждым из нас, над трудовым коллективом. Нас обвиняют в том, что награды и знамёна мы получали не за трудовые заслуги, а путём махинаций и очковтирательства. Это неправда. Я пришла на комбинат в том же году, что и наш директор, работаю уже двадцать лет. Пришла подростком после школы. Здесь меня научили работать и заставили учиться. Я закончила институт и стала руководителем птицецеха, который был лучшим в отрасли. Когда “горел” план и директор просил о помощи, я, как и другие инженеры, выходила на вторую смену и работала на конвейере не хуже, чем опытные рабочие. Не приписками обеспечивалось выполнение планов, достигались приросты и самая высокая в мясной промышленности производительность труда. Такого трудового энтузиазма не было на других предприятиях министерства. Так было не в отдельные дни, месяцы или кварталы. Так было всегда. За это, а не за очковтирательство присуждались премии, знамёна и другие награды. На комбинате меня научили не только работать, но и петь, играть, танцевать. Когда директор призвал молодёжь в самодеятельность, я, как и многие другие, после смены часами репетировала, и самодеятельность комбината была лучшей в республике. Так было и в спорте, и в техническом твочестве, и во многом другом. Может и здесь были приписки? Всё, что мы имеем, мы заслужили напряжённым и честным трудом, а приписки придумали контролёры и ревизоры из злобы, зависти или по другим соображениям, о которых мы можем только догадываться. Одним из основных обвинений, которое предъявлено директору, является сокрытие рекламаций. Большинство из них относятся к работе нашего цеха и касаются состава пера, отгруженного нами Гомельскому заводу химизделий. Там нашли в нём больше подкрылка, что отразилось на разнице в цене. Никаких рекламаций нам за это не предъявляли и штрафные санкции с нас не взыскивали. Перо было качественным и такие случаи никто никогда не считал рекламациями на качество продукции, в отчётах не отражал и отражать не будет. Мы объясняли это ревизорам, ознакомили их с инструкцией, дали почитать разъяснения ЦСУ СССР о порядке отражения рекламаций в статотчётности, но они отказывались нас понимать. Этому мы теперь уже не удивляемся, но как такие простые и понятные вещи перестали понимать Вы, Виталий Иванович, наш родной министр, нашему восприятию недоступно. Надуманными являются и другие обвинения, что послужили основанием для расправы с уважаемым и заслуженным человеком.”