Анри Труайя - Екатерина Великая

В окружении Екатерины удивляются, что эта молодая женщина, не искушенная в политике, так стремится все увидеть, все понять, все проверить, все решить сама. Ее неопытность в общественных делах нисколько ее не пугает, а, наоборот, похоже, стимулирует к деятельности. Ни на секунду у нее не возникло сомнений, сможет ли она управлять страной, к тому же не ее родиной. Можно подумать, что всю жизнь она готовилась к этому. Идет ли речь о международных отношениях или о внутренних проблемах, она тут же в курсе дела. При любых обстоятельствах она, новичок, уверена в своей правоте, идя против мнения прожженных политиков. В ней срабатывает убежденность самоучки и полное отсутствие чувства неполноценности перед огромными задачами, требующими решения. Впрочем, и в ее повседневном поведении нет ничего неясного, невольного, бессознательного. И в политике и в любви она проста и здорова. Ее поведение естественно, открыто и задорно. В отличие от императрицы Елизаветы ее не столько привлекают блеск и пышность полновластия, сколько его скрытые пружины. Как и для Петра Великого, которому она стремится подражать, для нее кабинетная работа является скрытой, но главной частью профессии монарха. Она не знает усталости и вникает в доклады, меморандумы, счета в масштабе всей страны, в дипломатическую переписку. Восемнадцать лет ее держали в стороне от «серьезных дел», и вот теперь она берет реванш, как изголодавшийся набрасывается на пищу. Председательствует на всех заседаниях Совета министров, на всех заседаниях Сената, сбивая сановников беспощадными вопросами и постоянными призывами к гражданскому долгу. Этим мужчинам, давно привыкшим к распущенности, непоследовательности и административной волоките, она не стесняется советовать вставать пораньше и продолжать заседания во второй половине дня. Сама она встает в пять часов утра и работает по двенадцать, а то и четырнадцать часов в день. Еле успевает поесть, а вечером, к девяти часам, после непродолжительного застолья с близкими в изнеможении падает в постель. На удивление писарям, проекты ее осуществляются с такой скоростью, что они даже шокированы. Однажды Сенат сообщил ей, что в каждом городе империи отныне есть свой «воевода» или военный губернатор, на что она ответила вопросом: а сколько городов в России? Пауза. Никто не знает. Ну что ж, сказала она, посчитаем города по карте. Да, но в архивах Сената не нашлось карты России. С улыбкой Екатерина дает пять рублей молодому чиновнику и велит пойти в Академию наук и купить там «Атлас» Кириллова. Уличенные в полном невежестве, сенаторы сидят, вобрав голову в плечи. Сотни раз ей придется приучать их к порядку. С молодости воспитанная на чтении Монтескье и Вольтера, она легко расправляется с этими лентяями сановниками. Тормошит их и заставляет шевелить мозгами. Хоть и давно учится она в России, но смириться с невообразимым хаосом в управлении страной не может. Здесь правила противоречат одно другому, все основано на обычаях, а они различны в разных областях, судопроизводство осуществляется кое-как, канцелярии игнорируют друг друга, каждая контора проводит свою политику – империю тянут в разные стороны. Со своим светлым умом Екатерина не может не навести порядок в этом нагромождении хлама. Образно говоря, она приносит лампу и метлу. Выслушивая ее критику и предложения, сенаторы и министры признают, что она права. Но в душе они спрашивают себя, по какому праву эта немецкая принцесса позволяет себе сметать здесь русскую пыль веков.

На самом же деле Екатерина любит недостатки России, хотя и клянется навести порядок. Сформировавшаяся в западной культуре, она, с ее ясностью, привычной к классификации, с практичным умом и непобедимой жизненной силой, и раздражена, и очарована небрежностью, мечтательностью, фатализмом и внезапными выходками этого народа, ставшего ее народом. Она находит его великим и прекрасным. Ей хотелось бы быть достойной его. В порыве восторга она напишет: «Никогда мир не создавал человека более мужественного, положительного, честного, гуманного, добродетельного, щедрого и услужливого, чем скиф (иначе говоря, русский). Никто не сравнится с ним по правильности черт, по красоте и цвету лица, по статности, стройности и росту, с руками и ногами или плотными, или нервными и мускулистыми, с густой бородой, с длинной и обильной шевелюрой. От природы он прям и честен, чужд хитрости и притворства, презирает эти уловки. Он несравнимый пехотинец и кавалерист, моряк и эконом. Никто не любит так детей и близких своих. У него врожденное уважение к родителям и начальству. Он быстро и точно выполняет приказы, он верен, как никто».

Такое объяснение в любви, которое могло быть адресовано Григорию Орлову, на деле относится ко всей стране. Та же Екатерина скажет позже своим врачам: «Выпустите из меня последнюю каплю немецкой крови, чтобы в жилах моих осталась лишь русская кровь». Страстно любя Россию, Екатерина вполне серьезно относится к слову «матушка», каким величают ее верноподданные. Она хотела бы для всех воплощать теплоту, помощь, провидение. Вот что она пишет: «Будьте ласковы, гуманны, доступны, участливы и либеральны. Пусть величие ваше никогда не мешает вам с участием снизойти до малых и почувствовать себя на их месте, и пусть эта доброта не расслабляет никогда вашу власть и уважение их к вам». Она лично рассматривает челобитные на ее имя и обещает исправить несправедливость. Однако очень скоро поток прошений захлестывает ее, и она оставляет без ответа три четверти их. Когда направляется пешком в церковь или в Сенат, просители толпятся на проходе, и однажды она оказалась окруженной живой стеной. Полиция пытается кнутами разогнать толпу, но императрица протягивает руки, чтобы защитить свой народ. Ее символический жест вызывает в толпе благодарные слезы. Случай этот, многократно пересказанный, дополненный подробностями и приукрашенный, становится легендой во славу матушки. Для возвышения своей популярности она отменяет балы и маскарады, столь любимые императрицей Елизаветой, на которых она так скучала в бытность великой княгиней. Правда, организованные ею празднества будут стоить во сто крат дороже, чем увеселения ее предшественницы, и все же никто не сможет упрекнуть ее, ибо эти деньги она потратит не для своего удовольствия, а во славу империи. Каждая лента на ее платьях, каждая жемчужина в ожерелье, каждая люстра в залах ее дворцов, каждая ракета в фейерверке предназначаются для утверждения ее престижа, а следовательно, и престижа России в глазах заграничных гостей. Для себя она экономно тратит деньги, но для других хочет быть щедрой. И в день коронации все увидят это! Портные, закройщики, ювелиры и сапожники Санкт-Петербурга завалены заказами. Туалеты императрицы и ее двора должны затмить все, что видели в подобных случаях в самых богатых странах Европы.