София Старкина - Велимир Хлебников

Благодаря неуемной энергии Пронина «Собака» стала любимым местом встречи петербургской богемы. В «Собаке» пропадали признанные и непризнанные гении. Обыватели, желавшие посмотреть, как веселится богема, тоже допускались, но за отдельную плату. В «Собаке» они презрительно именовались фармацевтами. Василий Каменский так описывает стиль работы Пронина:

«— Дайте номер… — говорит Пронин. — Маришка, ты? Давай привези! Две дюжины ножей и вилок. Сегодня футуристы! Скорей. Что за черт! Маришка, ты? Нет? А кто? Анна Ивановна? Кто вы такая? Ну, все равно. Есть у вас, Анна Ивановна, ножи и вилки? Давайте, везите в „Бродячую собаку“. Сегодня — футуристы! Что? Ничего не понимаете? Не надо. До свиданья, Анна Ивановна. Дайте номер… — говорит Пронин. — Кто? Валентина Ходасевич? Прекрасная женщина, приезжайте с супругом Андреем Романычем в „Собаку“ к футуристам. Да. Будут: Григорьевы, Судейкины, Цибульские, Прокофьевы, Шаляпины и вообще масса бурлюков. До свидания. Дайте номер…»

В «Собаке» мирно уживались и акмеисты, и футуристы, и прочие «беспартийные» поэты. Хлебников стал завсегдатаем этого подвала осенью и зимой 1913/14 года. В его жизни с «Собакой» связано несколько чрезвычайно важных эпизодов.

У публики название «футуристы» теперь уже прочно ассоциировалось со скандалом. Им приписывали все инциденты, независимо от того, были они там замешаны или нет. Так произошло в ноябре 1913 года, когда в «Бродячей собаке» чествовали Константина Бальмонта. После подобающих случаю речей Пронина, Сологуба, Городецкого, Кульбина и других к Бальмонту подошел сын пушкиниста Морозова, плеснул в Бальмонта вином, а потом дал ему пощечину и сбил пенсне. На молодого человека накинулись, повалили и избили его, дамы попадали в обморок. В результате газеты обвинили во всем футуристов. Маяковский через несколько дней читал доклад, и ему пришлось оправдываться, отбиваться от обвинений и доказывать, что футуристы не имеют никакого отношения к хулиганской выходке Морозова. Но на этом инцидент не был исчерпан. Группа литераторов и актеров подписала письмо с выражением негодования Обществу интимного театра (то есть Пронину, Городецкому и Кульбину), не сумевшему оградить юбиляра от оскорблений. Письмо было написано по инициативе Ф. Сологуба, и Городецкий вызвал Сологуба на третейский суд. Хлебников, хотя и присутствовал в тот вечер в «Собаке», письмо не подписал. Этот эпизод отразился в его поэме «Жуть лесная», посвященной «собачьей» жизни:

Сам Хлебников тоже не раз оказывался «героем» скандалов. Несмотря на тихий голос и застенчивость, характер у него был неуживчивый и крутой. В конце ноября в «Собаке» состоялся «вечер поэтов», где выступали акмеисты: Ахматова, Гумилёв, Городецкий, Мандельштам и другие. Со многими Хлебников был знаком еще по «башне» Вячеслава Иванова и сохранял хорошие, дружеские отношения. Сначала Хлебников мирно слушал, как Гумилёв рассказывал про свои африканские путешествия. Он говорил, что в Абиссинии кошки никогда не мурлычут и что у него кошка замурлыкала только через час после того, как он ее нежно гладил; сбежались абиссинцы и смотрели на удивительное дело: неслыханные звуки. После выступления заявленных в программе поэтов Хлебников тоже прочитал свои стихи.

Тогда атмосфера в обществе была наэлектризована процессом по делу Бейлиса: в Киеве в 1911 году был убит мальчик Андрюша Ющинский. В убийстве обвинили приказчика-еврея Менделя Бейлиса. Предполагалось, что это ритуальное убийство (использование христианской крови в сакральных целях). То, что дело против Бейлиса сфабриковано, стало ясно уже на предварительном следствии, однако процесс тянулся до октября 1913 года и закончился оправданием Бейлиса «за недоказанностью обвинения». Большую роль в разоблачении сфабрикованного Министерством юстиции «Дела Бейлиса» сыграл В. Г. Короленко. Противоположную позицию занимал тогда В. В. Розанов. При том, что имена футуристов прочно ассоциировались со скандалом, даже в хлебниковском «бобэоби» видели анаграмму слова Бейлис. На том памятном вечере Хлебников, вероятно, неосторожно высказался на эту тему, Осип Мандельштам принял это на свой счет. Как записывает Хлебников в дневнике, «Мандельштам заявил, что это относится к нему (выдумка) и что незнаком (скатертью дорога)». Мандельштам вызвал Хлебникова на дуэль: «Я как еврей и русский поэт, считаю себя оскорбленным и вас вызываю…»

Секундантами были назначены молодой филолог Виктор Шкловский и художник Павел Филонов. Однако секунданты сделали все, чтобы предотвратить дуэль и помирить соперников, и им это удалось. Возможно, и тому и другому удалось сыграть на честолюбии Хлебникова. В пересказе Хлебникова его мысль выглядит так: «Я не могу вас убить на дуэли, убили Пушкина, убили Лермонтова, скажут, в России обычай…» Филонов же «изрекал мрачные намеки, отталкивающие грубостью и прямотой мысли».

Инцидент остался без последствий. Более того, Мандельштам и Хлебников остались друзьями, позже в Москве, уже при советской власти, Мандельштам, сам не очень сведущий в бытовых делах, пытался помочь Хлебникову получить комнату, но из этого ничего не вышло. Мандельштаму принадлежат многие проницательные суждения о Хлебникове. Он называет Хлебникова визионером, говорит, что «Хлебников возится со словами, как крот, он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие». Чтение Хлебникова, говорит Мандельштам, может сравниться с величественным и поучительным зрелищем: «…так мог бы и должен был бы развиваться язык-праведник, не обремененный и не оскверненный историческими невзгодами и насилиями». [66] Мандельштам О. Заметки о поэзии // Мандельштам О. Слово и культура. М., 1987. С. 70. См. также статьи О. Мандельштама «Литературная Москва» (1922), «Буря и натиск» (1923).

Хлебников же в «Бродячей собаке» удивил Мандельштама еще и тем, что в запальчивости крикнул: «А Мандельштама надо отправить к дяде в Ригу!» Как ни странно, у Мандельштама действительно в Риге жил дядя, о чем Хлебников, конечно, знать не мог. Хлебников и дальше любил подшучивать над Мандельштамом. В «Собаке» он придумал ему прозвище «мраморная муха», [67] Есть другой вариант этого прозвища: «Вспоминаю, что Хлебников называл его „муха в янтаре“» // Перцов В. Современники. М., 1980. Т. 2. С. 365. и это прозвище прочно пристало к Мандельштаму.

С «Бродячей собакой» связаны и новые любовные увлечения Хлебникова. Влюблялся он очень часто, но выражал эти чувства своеобразно. В «Собаке» Лившиц познакомил его с ученицей театральной студии Лелей Скалон, которая сразу очаровала Хлебникова. Лившиц посоветовал Хлебникову пригласить Лелю и ее подругу Лилю Ильяшенко в «Бродячую собаку», но для этого надо было найти деньги, которых ни у Лившица, ни у Хлебникова не было. Лившиц рассказывает: