Тамара Катаева - Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

Письмо из Ташкента. И Пастернак с Зиной, и Женя с Жененком в разных городах по эвакуациям; Пастернак на короткий срок вырывается из Чистополя в Москву, улаживает там разные дела, ходит по улицам, ездит на электричке, живет один, холостяком, разлюбивший двух жен вечный юноша, заслуживший свой поиск и свою юность. Ему очень плохо. «Если бы я был моложе, я бы повесился. Я не понимаю этой Москвы и людей кругом. Неужели никогда ничего не изменится?»

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 448.

В Москве, конечно, никогда ничего не изменится. Пастернак готовится к переменам в себе самом. Для него за четыре года произойдет много нового, он много увидит, и ему ничего не останется, как возродиться. Женя уже знает, к каким возрождениям он способен, и благодарна ему и за то, что она может стоять рядом с ним. «Ночью проснулась на мокрой подушке, из глаз сами собой лились слезы, не от горя, нет, какие-то теплые, радостные. Я годами привыкаю о тебе поменьше думать. И сегодня ночью я как-то ясно поняла, что очень хорошо удается выработать отношение к человеку, когда этот человек находится на одном месте, в одном состоянии. И вот он переезжает, возникает опять острое представление, и рывком тебя бросает к нему, ты следишь, ты все время видишь. Я могла бы в эту бессонную ночь написать тебе много горячих слов о своей преданности и о том, как близки и дороги мне твое состояние, твоя судьба и жизнь. А на таком далеком расстоянии, с мыслью, что, может, мы никогда не увидимся, это не стыдно и тебя ни к чему не обязывает».

Там же. Стр. 449.

Возможно, у этого романа появится когда-нибудь автор. Тот, кто напишет о ней, Жене Лурье, шаг за шагом, год за годом, поворот за поворотом. Почти за рамками той книги

останутся ее достижения в живописи и крупные запросы, уважительная преданность к ней Пастернака и общества – а будут только ее бездны и тонкие, чуть пульсирующие над рвущейся, раненой, вечно живой душой и трагической судьбой видимые только ей события. Будет благословенная долгота дней, ни один из которых не будет прожит машинально, и Пастернак это не все и заметит, но тем хуже для него, он будет героем второго плана, фоном, задающим глубину ее перфомансу, задником, выполненным гениальным художником, – а примой, выбранной для этого спектакля из сонма претенденток, будет она, Женя. Точный и сильный выбор. Большой, подробный, поэтический роман в непоявившемся еще у нас жанре «биографии в английском стиле» (Лев Данилкин).

Утраченные и обретенные времена Евгении Владимировны, взрослая Люверс и девочка Одетта де Кресси, старая Жильберта.

Все на свете принадлежит кому-то.

Написанное рукой Бориса Пастернака принадлежит его наследникам, и они своим наследством распоряжаются.

Е.Б. Пастернак об издании переписки своих родителей: «Сделать эту книжку было особенно трудно, потому что в ее основе – ранняя трагическая любовная история, первая (не совсем так) любовь двух молодых людей, окончившаяся браком, созданием семьи, просуществовавшей всего 10 лет. Поэтому я долго не решался предать гласности эти письма и подумывал даже об их уничтожении как слишком личных, слишком близких».

http://www.vestnik.com/issues/98/0623/koi/nuzov.htm

А как же насчет «не знающей себе равных эпистолярной лирики»? Право решать, что оставить потомкам, а что предать огню – не у Бориса Пастернака.

Поразительная молодость Пастернаков! Той истории, уходу Бориса Леонидовича из семьи – почти восемьдесят лет, а у сына болит так, что он готов уничтожить для человечества письма Бориса Пастернака из-за своей личной обиды за мать. И никакого на это нет закона, можно публично, для миллионной пастернаковской аудитории, сообщать о своей личной (к Борису Пастернаку никакого, кроме юридического и биологического, – или большего за Пастернаком не числится? – отношения не имеющей) воле, в компенсацию своего не слишком безоблачного детства распорядиться представлением о Пастернаке. Не наложить запрет на 50 лет, не назвать лиц, ухода которых следует дождаться, а просто, как сдирают старые обои, – бывает, и с легкой грустью – разорвать бумаги пастернаковских писем.

Е.Б. Пастернак был непоследователен – в своей книге про родителей, где только он решал, насколько полно и откровенно стоит рассказывать об их интимной жизни, он оказался щедр, но отыгрался потом, в том формате, который по определению не предполагает пристрастного и личного цензорства ни с чьей стороны – в «Полном собрании сочинений» Бориса Пастернака.

«Все – суета и томление духа! И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня. И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и которым показал себя мудрым под солнцем».

Екклесиаст 2, 17:19.

Евгений Борисович Пастернак с супругой издали – собрали и откомментировали – первое полное собрание сочинений Бориса Пастернака. Творческое наследие – тело, мясо, суть любой книги, любого сборника текстов, все изданное и неизданное принадлежит наследникам, их же право – позвать, выбрать, назначить, разрешить, пустить слух о возможности, увенчать чью-то карьеру, определить, кто, какое светило, какой им приведенный коллектив ученых, какой уровень научных достижений поставят на службу гениального наследодателя. Бывают подвижники, мирового значения специалисты именно по каждому конкретно дядюшке или папочке – и именно они определят уровень издания, создадут живой и величественный памятник. Наследники Бориса Пастернака выбрали себя.

Великий филолог Михаил Гаспаров (1935—2005) уже не сделает работы никогда, да и вряд ли кто-то еще возьмется за это в ближайшие пятьдесят лет: тема, как говорится, закрыта.

«Несколько лет тому назад возникала мысль сделать академическое собрание сочинений Пастернака в Институте мировой литературы, но из этого, к нашему огорчению, ничего не вышло. Это делалось с очень малым нашим участием. Была создана группа, во главе которой стоял Михаил Леонович Гаспаров, но план этот не кончился ничем.

– Почему?

Е.Б.: Потому что денег не было. Группа не могла работать на одном энтузиазме. А тут издательство «Слово» предложило нам выпустить полное собрание. Академическое мы издать не можем – для этого необходимы специальные исследования, комментарий должен превышать текст в несколько раз. А издание, которое мы готовим сейчас (вышедшее полностью в 2005 году. – Прим. авт.), главным образом рассчитано на то, чтобы дать полный текст Пастернака в том состоянии, в каком он его оставил, когда в 1960 году его не стало».

www.gzt.ru/culture/2004/03/16/012143.html