Фредерик Форсайт. - История Биафры

Другое объяснение состоит в том, что эмирам пришло в голову — или им это объяснили — что почти автономный район в основном будет существовать на свои собственные доходы и что Северу тогда придется выплачивать крупные займы, взятые на строительство плотины в Кайнджи и продление железнодорожной ветки в Борну, а Восток завладеет большей частью нефтяных денег.

Третье объяснение в том, что снова заработали британские дипломаты и использовали свое несомненное влияние на Севере, для того, чтобы убедить их, что Уайтхолл никоим образом не желает превращения Нигерии в Конфедерацию государств.

В-четвертых, возможно, что правительство Севера осознало, что вполне может позволить себе роскошь выпустить на политическую сцену Объединенной Нигерии представителей племенных меньшинств и даже разрешить создание новых штатов при том условии, что сами они останутся на заднем плане, — обладателями реальной власти, удостоверившись в том, что сила Центрального правительства будет зависеть от армии, а армия останется орудием Севера. Некоторые подтверждения этой точки зрения появились потом, когда после разделения Севера на 6 Штатов корреспондент Би-Би-Си задал полковнику Кацине вопрос: затронули ли эти изменения, хоть в какой-то мере, традиционные структуры власти на Севере. Кацина ответил: «Ни в малейшей степени». Когда в самом разгаре нынешней войны вдруг стало похоже, что полковник Говон мог бы предъявить излишние претензии, Кацина перебросил Бригаду Хауса на северные подступы к городу Лагосу и преспокойно назначил сам себя Начальником Штаба армии, став преемником другого северянина — полковника Биссалла.

Какова бы ни была причина перемены, сама перемена была так внезапна и так не в стиле северян, что все это походило на какую-то закулисную сделку, а удовлетворенная реакция Уайтхолла на эти перемены была так очевидна, что весьма трудно поверить в то, что Британский Верховный Комиссариат удовольствовался ролью совершенно праздного наблюдателя.

Как оказалось, Конституционная Конференция кончилась ничем, поскольку была прервана новой волной убийств на Севере. Резня возобновилась с такой силой, что раз и навсегда были уничтожены все иллюзии по поводу того, что ненависть Севера к Востоку можно отбросить, как фактор преходящий в развитии новой нации. Тогда же зародилась уверенность Востока в том, что единственная их надежда на дальнейшее выживание как народа заключается в выходе из Нигерии.

В позднейшей литературе, опубликованной Нигерийским военным правительством (неудивительно, что вся федеральная литература крайне просеверно настроена), были приведены некоторые причины этих убийств, а их размеры и характер сильно преуменьшены. Рассмотрение этих оправданий показывает, что все они были выдуманы или добавлены уже после самих событий, а сопоставление относящихся к делу данных и показаний очевидцев-европейцев доказывает их фальшивость. Основное оправдание заключалось в том, что на Востоке было убито некоторое количество северян, и это послужило толчком к резне на Севере. На самом же деле, хотя и были какие-то проявления насилия по отношению к северянам, живущим на Востоке, но случилось это через 7 дней после начала бойни на Севере.

Как и в мае, резня была запланирована и организована главным образом теми же самыми силами, которые были замешаны в январских событиях: политиками, чиновниками, местными государственными деятелями, партийными головорезами. И снова люди видели, как их возили в автобусах от города к городу, и они побуждали чернь к насилию и руководили их налетами на Сабон Гари, где жили выходцы с Востока. Было только одно существенное различие: в конце лета полиция и армия не только присоединились, но зачастую и активно возглавляли эти банды убийц, будучи в первых рядах тех, кто грабил имущество жертв, насиловал их женщин.

Эти события начались между 18 и 24 сентября, а точнее за несколько дней до открытия Лагосской Конституционной Конференции, в северных городах Макурда, Минна, Гбоко, Гомбе, Джое, Сокото и Кадуна. IV Батальон в Кадуне оставил свои казармы и вместе с гражданскими приступил к грабежам. Полковник Кацина издал предупреждение солдатам, приказывая им не вмешиваться, но это не возымело ни малейшего действия.

29 сентября 1966 года Говон выступил по радио, явно намереваясь положить конец насилию. Он сказал: «Кажется, все начинает выходить за рамки разумного и граничит с безрассудством и безответственностью», так что у слушателей создалось впечатление, что, до какого-то определенного предела, убийства выходцев с Востока могут рассматриваться как разумное мероприятие. В любом случае, вмешательство Говона оказалось безрезультатно. Погромы не только не ослабели, но в этот день из пламени превратились во всесожжение.

Чтобы читатели не сочли описание того, что произошло, плодом воображения (теория, которая впоследствии была почти что официально обоснована в некоторых британских и нигерийских правительственных кругах), трое европейцев-очевидцев лучше расскажут о том, что они видели.

Корреспондент журнала «Тайм», 7 октября:

«Резня началась в аэропорту, неподалеку от родного города V Батальона — Кано. Из Лондона только что прибыл самолет на Лагос, и когда выходившие в Кано пассажиры направлялись для таможенного досмотра, в таможенный зал ворвался солдат с дико горящими глазами, угрожающе размахивавший винтовкой и вопрошавший: «Ина Ньямири?», что на Хауса значит: «Где эти проклятые Ибо?» Среди таможенников были Ибо. Они побросали свои мелки и побежали, но были застрелены другими солдатами на главном терминале. Выкрикивая кровожадные проклятия мусульманской священной войны, солдаты-Хауса превратили аэропорт в бойню, закалывали штыками рабочих-Ибо в баре, стреляли в них в коридорах и вытащили из самолета пассажиров-Ибо, чтобы, поставив их в ряд, расстрелять.

Из аэропорта солдаты, развернувшись цепью, двинулись по окраинным кварталам Кано, охотясь за Ибо в барах, гостиницах и на улицах. Часть отряда повернула свои «Ленд-Роверы» к железнодорожной станции, где более сотни Ибо ждали поезда, и расстреляла их всех из автоматов.

Солдатам не пришлось всех убивать самим. Вскоре к ним присоединились сотни Хауса-гражданских, которые неистовствовали по всему городу, вооруженные камнями, заостренными мотыгами, мачете и самодельным оружием из металла и осколков стекла. С криками «Язычники!» и «Аллах!» солдаты и толпа захватили Сабон Гари (кварталы чужаков) — грабя и сжигая дома и магазины Ибо, убивая их владельцев.

Всю ночь и все утро продолжалась резня. Потом, усталые, но довольные, Хауса разошлись по домам и казармам, чтобы позавтракать и поспать, а муниципальные мусоровозы послали собрать мертвых и свалить их в общие могилы за пределами города. Количество убитых так и не стало известно, но их было не менее тысячи.