Фредерик Форсайт. - История Биафры

Но все это стало известно только после повторного расследования, проведенного той немногочисленной группой людей, которые были достаточно заинтересованы, чтобы задавать вопросы. В течение 12 месяцев маска нейтралитета держалась крепко, соскальзывая лишь иногда и открывая прячущуюся за ней слепую пристрастность.

20 июня 1967 года, через 16 дней после начала войны, лорд Уолстон заявил в палате Лордов, что у правительства нет ни малейшего намерения вмешиваться во внутренние дела Нигерии и что они ясно дали это понять всем нигерийским руководителям. [26] ООЗАП. 20 июня 1967. кол. 1376.

8 недель спустя, на вопрос журналистов об отправке оружия из аэропорта Гетуик был дан ответ, что это было всего лишь выполнение давних задолженностей по поставкам. Обман с «нейтралитетом» продолжался, не вызывая сомнений, пока в январе 1968 года не начали раздаваться удивленные голоса. 25 января лорд Шеперд, которого лорд Конесфорд попросил уточнить его позицию, ответил: «Мы нейтральны по отношению к обеим сторонам, но в Нигерии есть признанное правительство… мы, конечно, не помогаем ни той, ни другой стороне». [27] ООЗАП.25.1.68. кол. 4378.

Четыре дня спустя он признал, что Британия поставляет Нигерии буквально все ее военное снаряжение. К 13 февраля лорд Шеперд все еще продолжал загадывать шарады, но в несколько ином виде. Он сказал в палате Лордов: «Прекращение всех поставок оружия могло бы рассматриваться Лагосом, как односторонний, нарушающий нейтралитет акт, направленный против них и против нашей собственной, провозглашенной нами политики поддержки единой Нигерии». [28] ООЗАП. 13.2.68, кол 90–91

Вопрос оставался, и продолжать обман становилось все сложнее. 21 мая Джордж Томсон развил тему, начатую Шепердом. Отвечая на вопрос, заданный в палате Общин, он заявил, что «нейтралитет означал бы поддержку бунтовщиков». [29] ООЗАП. 21.5.68, кол 266

Шарада оставалась неразгаданной вплоть до начала серьезных дебатов (24 августа), в ходе которых правительство Вильсона наконец-то признало, что всегда поддерживало Говона во всем, что он делал

На международной дипломатической арене вся чудовищность последствий этого неправильного истолкования ситуации стала ясна гораздо позже. В 1968 году большинство иностранных правительств допускало, что Британия была нейтральна, по крайней мере в политическом отношении, и, следовательно, на нее можно было возложить исполнение функций беспристрастного посредника, буде таковой потребуется. На самом же деле Британия одновременно и заверяла Лагос, что поставки оружия будут продолжены (а следовательно, поощряла федеральное правительство биться до горького и кровавого конца) и заявляла, обращаясь к мировой общественности, что делает все возможное (по секретным дипломатическим каналам), чтобы добиться прекращения огня и проведения мирных переговоров, используя всю силу убеждения своей дипломатии, чтобы воспрепятствовать всем заинтересованным правительствам последовать примеру Танзании. Берега Слоновой Кости и Габона, которые признали Биафру. Но когда все возрастающее давление со стороны мирового общественного мнения заставило наконец Нигерию начать мирные переговоры, британцы стали закулисными представителями и защитниками интересов нигерийцев. Это был двенадцатимесячный обман. В то время как другие правительства становились все беспокойнее и хотели начать действовать, их пытались отговорить от этого, заявляя: «В данной ситуации мы «можем гораздо успешнее содействовать мирному урегулированию: вмешательство извне, какими бы добрыми намерениями оно не было продиктовано, может только затемнить вопрос, оставьте все нам, и мы сами сделаем все, что можно».

Действительно, Британия делала все, что могла — чтобы обеспечить безусловную военную победу Нигерии, окончательно добить Биафру. Отказ полковника Оджукву принять правительство Вильсона в качестве посредника, до тех пор, пока оно остается крупнейшим поставщиком оружия его врагам, был сурово осужден, как еще один пример той жестокой непримиримости, в которой его всегда обвиняли, когда он отказывался поддаваться на самые явные хитрости Нигерии или Лондона.

Тем не менее, маска «нейтралитета» почти сработала, обманув даже биафрцев. Многие люди, занимавшие важные посты в правительстве Биафры, все-таки хотели верить, даже если факты, доходившие до их бюро, свидетельствовали об обратном. Сэр Льюис Мбанефо, главный судья Биафры, и впоследствии руководитель на переговорах в Кампале, в течение нескольких недель вел переговоры с представителями британского правительства и лордом Шепердом, в надежде, что их заверения в нейтралитете и стремлении к миру были искренними.

Если на крючок попались даже биафрцы, которые весьма близко к сердцу принимали то, что происходило, то, конечно, попались и другие правительства, интерес которых к проблеме был менее глубоким. 9 сентября 1968 года Ричард Никсон, в то время боровшийся за президентский пост, невольно продемонстрировал те колебания, которые существовали в мировом общественном мнении по вопросу о твердой позиции в конфликте Нигерия-Биафра. Он сказал: «До сих пор усилиям по оказанию помощи народу Биафры мешали желание центрального правительства Нигерии во что бы то ни стало добиться победы и страх народа Ибо перед тем, что поражение обернется массовыми зверствами и геноцидом. Но геноцид это то, что происходит сейчас, а голод — это смерть. Теперь не время для церемоний или «переговоров по различным каналам» и дипломатических тонкостей. Уничтожение целого народа — это безнравственная цель даже в самой нравственной из войн. Она никогда не может быть оправдана, она никогда не может быть прощена».

И тем не менее, в 1968 году весь мир только и делал, что церемонился, пытался пройти по дипломатическим каналам, соблюсти все дипломатические тонкости. Это не значит, что честное заявление со стороны Британии о наличии у нее традиционной заинтересованности сразу же повлекло бы за собой различные инициативы со стороны других держав, или что любая подобная инициатива привела бы к установлению мира. Но справедливости ради надо сказать, что предупреждение «руки прочь!» со стороны Британии и ее самовольно захваченная монополия на роль посредника обеспечили такое положение дел, при котором ни одна подобная инициатива даже и не могла быть предпринята кем-то еще.

Дебаты в палате Общин 27 августа заслуживают краткого описания, поскольку там произошло то, что журналисты на следующий день описывали как «одно из самых удивительных проявлений враждебности по отношению к правительству… изо всех виденных в Палате за многие годы» (»Ф айненшл таймс») , «некачественную работу» (»Г ардиан») , «Фантастический беспорядок» (»Т аймс») .