Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— У меня такое чувство, — сказал он посыльному, принесшему донесения, — будто бы меня позвали к кровати умирающего.

— А вы не преувеличиваете? — спросил тот.

— Вы, пожалуй, правы, — согласился Скорца спокойным, отеческим голосом. — Я действительно преувеличиваю. Мне надо было сказать «умершего человека».

В этот майский день пополудни по длинным коридорам дворца Квиринале разносились звуки пианино фирмы «Бехштайн». Но они оборвались, как и начались, внезапно. Дежурный посыльный воспринял это как своеобразный сигнал: принцесса Мария-Джозе была готова принять очередного посетителя, которые часто к ней приходили.

Голубоглазая тридцатишестилетняя бельгийская принцесса с вздернутым носиком и приятной улыбкой пользовалась уважением и популярностью у обслуживающего персонала дворца. Нежная и преданная мать четверых малышей — восьмилетней Марии-Пиа, шестилетнего Виктора-Эммануила, трехлетней Марии-Габриэллы и трехмесячной Марии-Беатриче, — она жила отдалившись от мужа, кронпринца Умберто, и тестя, короля Виктора-Эммануила, который даже ни разу не навестил ее за два года. Прислуга с пониманием относилась к ее потребности в человеческих контактах.

Но никто из них даже не подозревал, что Мария-Джо-зе являлась поляризующей силой антифашистского движения Сопротивления и что в ее четырех комнатах на антресолях, которые она называла «апартаментами одинокой женщины», принцесса принимала эмиссаров подпольных политических партий и движений, которые росли как грибы после дождя, а также представителей Ватикана.

Три года тому назад, 10 мая 1940 года, когда немецкие танки ворвались в ее родную Бельгию, Мария-Джо-зе объявила личную войну Бенито Муссолини, которого она называла «большой сыр». В тот день, полный отчаяния, она сказала своей лучшей подруге, разговорчивой и прямой Марчезе Джулиане Бенцони:

— Если они объявят войну, я выйду из дворца и пойду по улицам с криками: «Да здравствует мир!»

Джулиана была более благоразумной, заявив, что наверняка найдутся пути и способы ведения борьбы с Муссолини, кроме кухонных разговоров с выражением к нему ненависти. И вот через три года после того разговора, 26 мая 1943 года, Мария-Джозе ожидала как раз Марчезу Джулиану, которая должна была принести сведения о политическом пакте, только что принятом фашистами.

Единственным человеком, который мог предпринять решительные шаги против этого, был король, но он, как всегда, медлил.

Мария-Джозе вела активную работу в Красном Кресте в качестве главного инспектора. Вместе с тем она совершала частые поездки на мотоцикле без всякого сопровождения, заходя инкогнито в трактиры и закусочные, где обычно обедали водители трамваев. Ее поклонники говорили:

— Мария-Джозе — единственный мужчина в савойском доме.

Изо дня в день она передавала сведения о деятельности заговорщиков против Муссолини единственному человеку во дворце, испытывавшему к ней глубокую, но безнадежную страсть, — Пьетро, герцогу Акваронскому, который своим финансовым колдовством в вопросах регулирования королевских расходов добился полного расположения и доверия дуче.

Сбросив туфли и забравшись с ногами на диван, Мария-Джозе закуривала черную тонкую сигару, столь не любимую королем, и рассказывала герцогу новости.

Многие видные политики и ученые доверяли ей. Среди них можно было назвать шестидесятидевятилетнего Бономи, бывшего премьера Италии, христианского демократа Ал сиде де Гаспери (позже ставшего премьером), профессора Фердинандо Арену, дворцового врача, и доктора Карло Антони, ее опекуна.

Уверенная в том, что эти люди будут готовы войти в новое правительство после свержения фашизма, Джулиана как-то привела к ней Гуидо Гонеллу, носящего очки дипломатического корреспондента ватиканской газеты «Л'Оссерваторе Романо».

Вскоре через него была установлена связь с еще очень важным звеном в цепи — Джулиана стала чуть ли не каждый день навещать Джиованни Батисту Монтини (ставшего позже Папой Павлом VI), бывшего в то время заместителем госсекретаря Ватикана.

Однако общаться с ним ей было нелегко. Часто, когда Джулиана заводила разговор о новых контактах и планах, Монтини молчал, подперев рукой подбородок. Однажды она, совсем растерявшись, назвала его вместо «ваше высокопреосвященство» сыном:

— Сын мой, если вы ничего не скажете, я сойду с ума.

Широко раскинув руки и обратив взор к небесам, будущий Папа ответил ей тактично:

— Матушка, Господь Бог не дал мне вашей живости. И прежде, чем что-то сказать, я должен подумать.

Но именно Монтини после встречи с Марией-Джозе довел до сведения Гарольда Титмена, представителя Рузвельта в Ватикане, и сэра Френсиса д'Арси Годольфина Осборна, британского министра при папском престоле, имена лояльных итальянских политиков. Вопрос заключался только в том, будут ли они приняты в Вашингтоне и Лондоне, когда Италия выйдет из войны.

Подобно генералу Кастеллано, Мария-Джозе устанавливала самые широкие контакты. В августе 1942 года по своей личной инициативе она встретилась на лесной поляне под Пьемонтом с человеком, который ненавидел Муссолини, — маршалом Пьетро Бадолио. И маршал заявил о своей готовности возглавить армию, когда придет время, хотя и сказал:

— Если Германия победит, нам никогда не удастся избавиться от фашизма.

Уже скоро принцесса поняла, что для успешного государственного переворота недостаточно лишь молчаливой поддержки Папы Пия XII и короля. Это стало очевидно после волны забастовок, прокатившейся по стране. Нравилось им это или нет, но конспираторы нуждались в помощи коммунистов.

Через Карло Антони, опекуна принцессы, Джулиана установила контакт с Кончетто Марчези, профессором латыни в Падуанском университете, имевшим большой авторитет среди коммунистов. Она спросила его напрямую, сможет ли он связаться с коммунистом номер один — пятидесятилетним Пальмиро Тольятти, представлявшим Италию в Коминтерне?

В 4 часа пополудни 26 мая Джулиана буквально ворвалась к Марии-Джозе в сильном волнении. Тольятти ответил профессору Марчези из Москвы утвердительно, что коммунисты будут «сотрудничать вполне лояльно» с королем Виктором-Эммануилом в случае восстания против Муссолини.

Коммунисты выдвигают лишь одно условие: должность министра без портфеля в будущем правительстве. В качестве доказательства своих серьезных намерений они по установленному сигналу остановят все заводы Италии.

А от себя Марчези даже добавил:

— Против фашизма в Италии поднимутся четыреста тысяч человек.

В жилой комнате своей роскошной виллы в римском районе Виа Брюсселес маршал Пьетро Бадолио, подобно животному в клетке, тупо смотрел на блестящий паркет. Прошло уже девять месяцев со времени его встречи с принцессой Марией-Джозе, но до сих пор никаких звонков из дворца Квиринале не было, Бадолио был вне себя. Он не понимал, что принцесса вышла на него по собственной инициативе. Переживая свою отставку после греческих неудач, он считал, что у него есть шанс возвратиться к активной деятельности с помощью короля.