Фрэнк Абигнейл - Поймай меня, если сможешь

Успокоившись при этом известии, я начал наслаждаться ролью агента спецслужбы.

— Что ж, нужно бы с ней пообщаться, но можно отложить это и на потом. Вы уже сняли с него копию?

— Нет ещё, но ксерокс вон там в углу, у меня это займёт меньше минуты.

— Я сам, — отрезал я, поспешно направляясь к ксероксу, не дав ей возразить. Скопировал только лицевую сторону чека, чего она не заметила, когда я положил копию ей на стол.

— Давайте подпишу и проставлю дату, — я взял ручку. — Копия же послужит распиской в получении. Как вы понимаете, оригинал понадобится нам в качестве вещественного доказательства и будет приобщён к делу генеральным прокурором. Полагаю, на данный момент нам больше ничего не требуется, миссис Уэринг. Спасибо за сотрудничество.

Прикарманив изобличающий оригинал, я удалился.

Как мне стало известно впоследствии, я покинул банк всего минут за пять до прихода настоящего агента ФБР — на самом деле единственного в провинциальной Эврике сотрудника спецслужб. Ещё я узнал, что и сама миссис Уэринг порядком расстроилась, узнав, что её обвели вокруг пальца, но тогда и агентов ФБР окружал некий романтический ореол, а женщине вовсе не обязательно быть юной, чтобы попасть под обаяние секретного агента.

Впрочем, роль агента ФБР была отнюдь не самым мудрым шагом моей криминальной карьеры. Федеральные агенты действуют чрезвычайно эффективно, но вдвое эффективнее и решительнее против того, кто начинает разыгрывать из себя агента ФБР. На время мне удалось помешать выявлению факта, что Фрэнк Уильямс, выдающий себя за лётчика, — на самом деле Фрэнк Абигнейл-младший, но, помимо воли, я навёл О'Рейли на свежий след, а дальше до самого конца мне уготована была роль зайца, а ему — борзой.

В качестве производителя фальшивок я ещё не покинул школьную скамью, хотя и выбился в отличники, и шёл на риск там, где опытный вор содрогнулся бы от одной лишь мысли о подобном экспромте. Я был вольным актёром, писавшим, режиссировавшим и разыгрывавшим собственные спектакли. Я не знал никого из профессиональных преступников, не искал их советов и шарахался от всякого места, пользовавшегося криминальной славой.

Люди, пособничавшие мне в сомнительных предприятиях, были абсолютно честной, законопослушной и уважаемой публикой, а прийти мне на помощь я вынуждал их не мытьём так катаньем. По сути, главным залогом моего успеха стало то, что я полагался только на себя. В погоне за мной от обычных источников информации для полиции не было ни малейшего толка. Подпольный телеграф и полицейские информаторы попросту не располагал ни единой крохой сведений об мне. И хотя истинную личность установили уже где-то на середине моей карьеры, все путеводные нити, раздобытые полицией, сплошь оказывались оборванными. Когда мои деяния обнажали свою преступную сущность, мой след успевал уже простыть, и отыскать его не удавалось до тех пор, пока я не наносил удар снова — обычно где-нибудь в отдалённом городе.

Взявшись за подделку чеков, я понял, что достиг точки, откуда возврата уже нет, как говорят лётчики — «point of no return». Я решил сделать мошенничество своей профессией, дающей средства на жизнь, а избрав низменный род занятий, поставил себе планку добиться в нём положения Мастера высокого искусства аферы.

В последующие недели и месяцы я изучал чековые операции и банковские процедуры не менее усердно, чем инвестор, исследующий доступные рынки, и выполнял свои домашние задания весьма нетрадиционно. Встречался с кассиршами, лаская их тела и одновременно прощупывая их мозги; ходил по библиотекам, штудируя альманахи, журналы и книги по банковскому делу; читал финансовые издания и отыскивал возможности пообщаться с банковскими сотрудниками. В общем, все мои приемы блистали лакировкой праведности.

Конечно, как однажды кто-то заметил, прямым путем по кривой дорожке не пройти, но на самых везучих чековых аферистов работают сразу три фактора, и каждый из них — или хотя бы иллюзорное их сочетание — порой окупается.

как выпавшая на одноруком бандите комбинация из трёх слитков золота.

Первый из них — производимое впечатление, и я заботился о своем облике, как о неотъемлемой части собственного я. Мошенники экстра-класса, впаривают ли они липовые чеки или всучивают поддельные акции нефтяных компаний, всегда одеты с иголочки и держатся уверенно и властно. При этом они обычно столь же обаятельны, любезны и с виду искренни, как политики, добивающиеся переизбрания на второй срок, хотя порой могут держаться с холодным высокомерием олигархов и промышленных магнатов.

Далее идёт наблюдательность. Это умение можно развить, но я от рождения был благословлён (или проклят) способностью подмечать и запоминать детали и мелочи, ускользающие от внимания среднего человека. Наблюдательность, как я расскажу позже, — единственный фактор, необходимый для успеха авторского способа честного отъёма денег. Один газетчик, писавший обо мне статью, отмечал: «Хороший мошенник подмечает приметы, как индеец, но, по сравнению с Фрэнком Абигнейлом, лучший следопыт племени пауни в пограничных землях покажется подслеповатым городским новичком».

Наконец, исследования — фактор, воплощающий принципиальное отличие между закоренелым преступником и мошенником экстра-класса. Грабитель, планирующий налёт на банк, может получить тривиальные сведения о его сейфах, но в конечном итоге будет полагаться на пистолет. А единственное оружие мошенника — его мозг. Мошенник, чтобы отработать тот же самый банк с фиктивным чеком или хитроумной махинацией, изучит все аспекты предприятия до мельчайших деталей. В пору своего расцвета в роли кукольника я знал о чеках не меньше любого из банковских кассиров на планете — и куда больше большинства из них. Сомневаюсь, что даже среди банкиров найдётся много таких, кто мог бы посостязаться со мной в познаниях о чеках и чековой системе.

Вот некоторые примеры того, что я, в отличие от большинства кассиров и клерков, знал о системе больше, — на первый взгляд ничего не значащих мелочей, позволявших мне стричь банки, как овец. Скажем, у всех подлинных чеков хотя бы одна сторона проперфорирована (или сфальцована). Если чек берётся из личной чековой книжки, то только сверху, а если из чекового гроссбуха компании — то с двух или с трёх сторон. Некоторые ушлые и продуманные фирмы фальцевали свои чеки со всех сторон. Разумеется, искусный кидала может воспроизвести подобные платёжные документы, но только выложив тысяч сорок — а то и больше — за фальцовочный станок, а если он пойдёт на такое, искусным его никак не назовёшь. Такую вещь в чемодане не потаскаешь.

Конечно, попадаются ничего не стоящие чеки и с перфорированными краями, но они не фальшивы. Фальшивка здесь — чековый счёт. Всякий раз, всучивая личный чек, я на самом деле вручал чек, не обеспеченный средствами. Катясь по колее впаривания необеспеченных персональных чеков, я постоянно был вынужден сначала открыть под вымышленным именем законный текущий счёт, чтобы получить полсотни или сотню персональных чеков и, как я говорил выше, обычно первые один-д ва чека были полноценными. А вот дальше я пускался во все тяжкие.