СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Но встреча действительно помогла рассеять давние сомнения Черчилля. В начале 1944 года премьер-министр все еще сомневался в мудрости наступления через Ла-Манш; однажды он сказал Эйзенхауэру: "Когда я думаю о побережье Нормандии, усеянном цветом американской и британской молодежи... я сомневаюсь... я сомневаюсь". В начале мая Эйзенхауэр обедал наедине с Черчиллем. При расставании Черчилль разволновался. Со слезами на глазах он сказал: "Я в этом деле с вами до конца, и если оно провалится, то мы уйдем вместе". Но после встречи в Сейнт-Поле Черчилль заметил Эйзенхауэру: "Я все больше укрепляюсь верой в этом деле" *26.

Эйзенхауэр, со своей стороны, никогда не сомневался в успехе, во всяком случае еще в январе 1942 года он записал в дневнике: "Мы должны отправиться в Европу и там сражаться". Теперь он верил это больше, чем когда-либо. Как он сам выразился: "В воздухе запахло победой" *27.

Заботы и проблемы не оставляли Эйзенхауэра до последней минуты. 29 мая Лей-Мэллори написал ему, что его беспокоят последние разведданные — немцы укрепляют район, где американцы собираются высадить свой парашютный десант. Лей-Мэллори считал вероятным, что "максимум 30% воздушных грузов будут пригодны для использования против врага". Он заключил, что воздушно-десантная операция "принесет результат, если она восполнит что-то, в чем вы нуждаетесь, если же успех морской высадки... зависит от воздушного десанта, то боюсь, что тем самым она ставится в опасное положение". Он хотел, чтобы воздушный десант был отменен. Потом Лей-Мэллори решил, что одного письма недостаточно, и 30 мая сам приехал к Эйзенхауэру, чтобы лично доложить о своих сомнениях. Он говорил о "бессмысленном уничтожении двух прекрасных дивизий (82-й и 101-й авиадесантных), предупреждая, что потери могут достичь 70%" *28.

Как сказал об этом позднее сам Эйзенхауэр: "Трудно придумать более душераздирающую проблему"'. Он знал, что на парашютистов рассчитывал Брэдли. Он ушел в свою палатку подумать об альтернативах. Решив, что в отмене больше опасности, он по телефону сообщил Лей-Мэллори, что операция будет выполняться, как намечено.

Затем он еще раз позвонил Лей-Мэллори и сказал, что командирам остается только "разрабатывать до последней детали все то, что способно уменьшить опасность". Эйзенхауэр также приказал ему проследить за тем, чтобы в задействованных в десанте войсках поддерживался высокий дух. "Как и всем остальным солдатам, им следует понимать, что предстоит тяжелая работа, но они должны уходить на задание с решимостью ее выполнить" *29.

2 июня Эйзенхауэр перебрался из Лондона в Саутуик-хаус к северу от Плимута, удобную усадьбу с прекрасными видами, где ранее размещался штаб адмирала Рэмсея, а теперь Эйзенхауэр устроил свой передовой командный пункт.

Там он написал приказ на день высадки: "Солдаты, матросы и летчики союзных экспедиционных сил! Вам предстоит начать десантную операцию, к которой мы готовились все эти месяцы. На вас смотрит весь мир. Надежды и молитвы всех свободолюбивых людей с вами. Вместе с нашими доблестными союзниками и братьями по оружию на других фронтах вам предстоит разрушить немецкую военную машину, сбросить нацистскую тиранию с угнетенных народов Европы и обеспечить безопасность свободного мира. Я совершенно уверен в вашей храбрости, преданности долгу и боевой выучке. Нам нужна только безоговорочная победа! Удачи вам! И да благословит всемогущий Бог наше великое и благородное предприятие".

3 июня в Саутуик-хаусе Эйзенхауэр написал меморандум для дневника. Это дало ему возможность занять время и обдумать свои тревоги. В начале списка его проблем стоял де Голль, три первых абзаца были посвящены трудностям общения с французами. Следующей шла погода. "Погода в этой стране практически непредсказуема", — жаловался он. Если она портится, то он знал, что хотя бы часть его сотрудников посоветует ему отложить вторжение. А это может означать отсрочку на несколько недель. "Возможно, что те, кому не приходилось нести специфическую ответственность за принятие окончательного решения, — заявлял он, — не поймут тяжести этого бремени". Только верховный командующий мог проанализировать противоречивые метеорологические отчеты и выбрать, какой из них положить в основу своего решения. Только он мог вынести суждение, связанное, к примеру, с ситуацией, когда погода благоприятна для всех составляющих плана, кроме воздушного десантирования. В этом случае должен ли он рискнуть и все же провести воздушное десантирование, или же ему следует отложить всю операцию в надежде, что погода вскоре улучшится?

За стеной палатки Эйзенхауэра ветер крепчал и небо темнело. Вскоре ему предстоит принять окончательное решение. "Сейчас я думаю, — написал он перед очередной встречей с метеорологом, — что желание начать операцию во время следующего большого прилива так велико, а погода так неустойчива, что мы можем отложить операцию только в случае очень серьезного ухудшения погоды"*30.

Нашел он время подумать и о Джоне. Его сыну вскоре предстояло закончить Уэст-Пойнт, это было великое событие в жизни Джона, да и его отца тоже. Айк написал Мейми, которая собиралась поехать в академию на церемонию: "Я бы все отдал, чтобы быть с тобой и Джоном 6 июня, но, увы, война!"*31

Союзные экспедиционные силы были готовы к бою, они жили опасливым предчувствием будущего. "Могучая армия, — говорил Эйзенхауэр, — напряглась, как сжатая пружина", готовая к "моменту высвобождения ее энергии к броску через Ла-Манш"*32.

ВШСЭС подготовился ко всему, кроме погоды, которая стала сущим наваждением. Это было единственное, чего нельзя было ни планировать, ни контролировать. В конечном счете самая разработанная в истории человечества военная операция зависела от капризов ветра и волн. Приливы и фазы Луны предсказуемы, штормы — нет. С самого начала все рассчитывали по меньшей мере на приемлемую погоду в день "Д". Непредвиденные погодные условия никто в расчет не принимал. Эйзенхауэр намеревался, как он сам отмечал в дневнике, выступать в любую погоду, но если он станет строго придерживаться намеченных планов, а погода вконец испортится, то вторжение может потерпеть неудачу. В сильный ветер транспортные десанты могут утонуть, не достигнув берега, в шторм может так укачать людей, что после высадки они будут не в состоянии активно сражаться. Кроме того, союзники не смогут воспользоваться своим превосходством в воздухе. Если операция "Оверлорд" закончится неудачей, то на планирование и подготовку следующей операции уйдут месяцы и в 1944 году ее провести не удастся.

Вечером 3 июня Эйзенхауэр встретился в офицерской комнате Саутуик-хауса со своими заместителями и капитаном Дж. М. Стэггом из британских ВВС, главным метеорологом операции. Стэгг тринес дурные новости. Давление падает, надвигается антициклон. Погода на 5 июня обещает быть пасмурной и штормовой, с низкой облачностью — от 500 футов до нуля — и сильным ветром. Положение ухудшалось так быстро, что прогноз более чем на сутки был совсем ненадежен. Было еще рано принимать окончательное решение, если не считать американского флота, на котором плыли к побережьям Омахи и Юты войска Брэдли — их путь был самый длинный. Эйзенхауэр решил не мешать им — пусть плывут, но будут готовы к отмене высадки в последнюю минуту. Окончательное решение он примет завтра после утреннего метеорологического совещания.