Екатерина Матвеева - История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек

— Почему не пишешь: «разгон воздуха лопатой или ловля снега решетом»? — кричал вольняшка-прораб бригадиру Ольге Николаевне Шелобаевой.

Строительство продвигалось медленно, а город заселялся быстро. Ехали со всех концов Союза охотники за «длинным рублем», освобождались зеки, временно оставаясь на годы административной высылки. (Уголовников в Воркуте старались не прописывать). Пополнялась охрана лагерей, впрочем, как и самих охраняемых. Все нуждались в жилье.

На помощь «Предшахтной» пришлось вызывать бригады со 2-го кирпичного. Два старых, довоенных грузовика должны были возить зечек в город. С водителями было сложнее. Но и эта проблема решилась. Нашлись в гарнизоне два солдата, знакомые с тракторами. Для зечек годились и такие шоферы.

О водителях с правами не могло быть и речи. Все, кто только имел право крутить баранку, работали в городе или на шахтах. Вольнонаемные без охоты шли работать на 2-й кирпичный — далеко от города, скучища…

Дорога до города пустынна, рейсовый автобус ходит редко, встречных машин тоже мало. Ежедневно две бригады стали выезжать на рытье траншей для канализации и водопровода.

К концу июня земля в траншеях начала оттаивать и оползать, появилась вода. Зечки, приезжая на объект, долго вычерпывали воду, прежде чем приступить к основной работе — рытью. Тяжелая, вязкая глина налипала на лопату, становилась неподъемной. Работяги возвращались в ОЛП измотанные до предела. Только благодаря обходительности и красоте обоих бригадиров наряды кое-как закрывались и прорабы-вольняшки наскребывали на рабочие пайки. Шоферы-солдаты приезжали за бригадами в шесть вечера, к съему. Обратно летели как угорелые. Один конвоир лез в кабину, с шофером, другой — в кузов с зечками. На две машины — четыре автомата. Проходившие мимо них жители Воркуты не удивлялись, глядя, как молодых красавиц стерегут угрюмые конвоиры с грозными автоматами наперевес. Многие из них сами недавно были в таком же положении.

В один из дней теплого июля, возвращаясь с работы, шофер, лихо разогнав машину, хотел проскочить переезд под носом у паровоза, тянувшего за собой груженый состав. В последний момент он все же сообразил, что не успеет, и резко затормозил у самого полотна железной дороги. Желая отодвинуть назад машину, он забыл включить заднюю скорость, и грузовик двинулся вперед. Первый же вагон зацепил подножкой бампер машины и потащил ее за собой. Грузовик накренился — и все, кто был в кузове, посыпались под вагоны. Шофер успел выпрыгнуть, а конвоиры и двадцать зечек оказались под колесами поезда. Кажется, один из конвоиров остался жив.

Прибывшие на место происшествия майор Корнеев с лагерным начальством были потрясены жутким зрелищем: на откосе насыпи полотна валялись изуродованные тела, головы, руки, ноги. Тем, кому не повезло умереть сразу, бились в агонии предсмертных мук. Чудом уцелели несколько зечек, те, что находились в кузове с левой стороны. Они успели выпрыгнуть, когда поволокло машину. Бригада Ольги Шелобаевой, следовавшая на второй машине, оказалась невольной свидетельницей этого кошмарного зрелища. Женщины кричали и бились в истерике от ужаса и полной беспомощности помочь несчастным.

— Даже Черный Ужас заплакал, когда увидел своих работяг, — сказала Коза. Бригада Стецко жила в ее бараке, и рассказы передавались свидетельницами этого происшествия.

Утром за хлебом пришла сама Ольга Николаевна.

— Да, верно, заплакал, — подтвердила она. — Остановился, закрыл лицо руками и заплакал: «Девочки, девочки мои, что с вами сталось!»

— Крокодилы тоже плачут, когда пожирают свои жертвы, — сердито сказала Валя. — Скольких рабынь лишился сразу!

— А шофер? Что с шофером? Ведь он спасся, — допытывалась Надя. Ей было искренне жаль этого дурака. — Ведь не нарочно же он…

— Судить будут, срок дадут, — равнодушно сказала, пожав плечами, Валя.

— Судить не его надо, а тех, кто деревенского парня, толком и трактора не видавшего, сажают за руль людей возить!

— Многого захотела, Надюша! — возразила Коза.

— Политические зеки не люди, а рабы, — рабов и в лучшие времена за людей не считали, — угрюмо добавила Валя.

(Некоторое время спустя до зечек дошел слух: шофера осудили на пятнадцать лет, а он взял да повесился).

В ту же ночь, задолго до подъема, Надя вычистила печь, подсыпала мелкого угля, чтоб не жарко было, но и без сырости, и потащила ведро со шлаком наружу.

Солнце, хоть и светило по ночам, но тепла от него было мало. От реки и из тундры тянуло холодом и сыростью, и время от времени приходилось слегка протапливать, чтоб не заводилась плесень. За углом барака, где помещалась санчасть и хирургическое отделение, Надя увидела женщину в синем халате, какие носили санитарки, она мыла щиты с нар.

«Опять клопомор!» — с досадой поморщилась Надя. В хлеборезке клопов не было, но ее все равно, каждый раз, заставляли варить в котле свой топчан.

Она подошла, намереваясь спросить санитарку, будет ли клопомор повсеместно, на всем ОЛПе или только в санчасти, как это уже не раз бывало. Подойдя ближе, Надя обратила внимание, что вода в ведре и тряпка, которой санитарка мыла доски щита, были бледно-розового цвета.

«С марганцовкой моет», — решила Надя.

— Тебе чего? — неприветливо спросила женщина.

— Я думала, опять клопомор, ведь на днях был, — начала она и замолкла, напряженно всматриваясь в желтоватые, похожие на желе, кусочки, прилипшие к доскам щитов.

— Что это? — шепотом спросила Надя, пугаясь своей догадки.

— Мясо это, вот чего! Я говорю, проходи, пока Гусь не вышел. Щиты, видишь, хирургические замываю! Кровь…

— А это что? — с ужасом показала Надя на клок длинных, рыжих волос, прилипший к доске щита.

— А это, то самое! — хмуро произнесла санитарка, желая отделаться от назойливых вопросов Нади, но тут же передумала и уже вполне добродушно пояснила:

— Головы ихние туточки лежали, опознавались, кому — чья! Насилу разобрались! А это Пелины волосья, — сказала она, отдирая от щита рыжий клок. — У Пели такие рыжие были, больше ни у кого. А ты, шагай, куда шла! Не положено посторонним на такое смотреть. Кум предупредил!

Надя, чувствуя непреодолимую тошноту, поспешно подалась назад и, подхватив все еще полное ведро со шлаком, кинулась со всех ног обратно в хлеборезку. До подъема еще оставалось время и можно было часок-другой вздремнуть, но до того ли было? Перед глазами стояла маленькая, рыжая украинка Пеля, какой ее часто видела Надя, а теперь от Пели остались налипшие на щите кусочки ее тела и клок длинных, рыжих волос.

Утром Коза сказала:

— Да, верно! Отмывать головы от грязи пришлось. Пока с насыпи катились, пыль, земля да песок на кровь налипли.