Лев Гумилевский - Чаплыгин

На мелководье убавляли ход. Сергей Алексеевич часто выходил на палубу и, увидев сотрудника, предлагал задачу:

— Почему капитан убавляет ход на мелкой воде?

Как это часто случается со специалистами, гидродинамики практическую задачу решить затруднялись.

Кто-то предложил спросить у капитана. Капитан укоризненно покачал головой.

— Что же тут спрашивать? На полном ходу пароход прессует воду, и осадка увеличивается… Чтобы не сесть на мель, он дает тихий ход!

Сергей Алексеевич скучал о внуке. Юрий Сергеевич за женой и сыном на своей машине отправился в Ростов, куда они были эвакуированы еще раньше, и не успел вернуться в Кинешму к последнему пароходу.

Теперь он должен был добираться на машине до Казани.

На остановках пассажиры менялись. Чаще ехали на небольшие расстояния. Как-то на пароход ввалилась группа красноармейцев, разыскивавших свою часть. Загудела гармоника, старший сказал:

— Тихо, ребята. Тут люди спят…

Гармоника замолкла, а гармонист махнул рукой.

— А, да что тут… Все равно жизнь дала трещину!

В Спасском Затоне стоял холодный буксир «Джон Рид».

Направлявшийся в Самару учитель, перегнувшись через перила, чтобы лучше видеть, прочел название парохода и брезгливо заметил:

— Никакого Джона Рида не было. Был Майн Рид!

В Казани, на пристани, несмотря на утро, оказалось много встречавших пароход сотрудников ЦАГИ. Они сообщили, что Казань переполнена и большая часть ЦАГИ направится дальше, в Сибирь, куда направлены многие авиационные заводы и конструкторские бюро.

Группу Чаплыгина по желанию Сергея Алексеевича направили в Новосибирск. Удачно переименованный из Новониколаевска в Новосибирск безуездный городок на Оби тридцать лет назад еще сохранял многие черты пристанционного поселка, из которого он вырос. Центральные его улицы, Красный проспект и проспект В. И. Ленина, протянувшиеся через весь город, были уже застроены вполне современными многоэтажными домами, но за проспектами, занесенные снегом, просторно стояли обыкновенные, провинциальные, деревянные домики с дворами, заборами, калитками и воротами.

На вокзале московские гости были встречены торжественно и радушно. Сергея Алексеевича с женой и семьей сына немедленно отвезли в гостиницу: остальным предложили направиться в общежитие авиационного техникума. Ольга Сергеевна оставалась с работниками ЦАГИ: в пути, от Казани до Новосибирска, планируя будущую работу на месте, Сергей Алексеевич зачислил артистку в штат на должность переводчицы.

Нагруженные чемоданами, узлами, кошелками и корзинками, москвичи весело тронулись в путь по узким тропинкам, проложенным в высоких сугробах сверкающего снега. Над городом быстро устраивалась зимняя ночь с большими сияющими звездами на темно-синем небе. После духоты вагонов, железного грохота и тряски снежная тишина улиц радовала ум и сердце даже своей нелюдимостью. Но новизна ощущений, как и сладкий воздух, радовала недолго. Музыкальный хруст снега под ногами мужчин постепенно звенел все глуше и глуше. Промерзая в своих городских пальто, они ускоряли шаг и, наконец, за каким-то поворотом исчезли. Женщины отстали.

Фетровые ботики на ногах становились шаг от шагу все тяжелее. Озябшие руки едва держали тяжелый чемодан. Ольга Сергеевна меняла руки, но чемодан с каждым разом становился более и более тяжелым. Он падал из рук, скатывался с плеча. Ольгу Сергеевну охватило отчаяние:

— Я его брошу!

— Не сходите с ума. Сейчас придем! — утешали товарищи.

Через полквартала Ольга Сергеевна бросила чемодан на снег и в изнеможении опустилась на него:

— Не могу больше. Вы идите, а я останусь…

— Где? Здесь? И надолго?

Ольга Сергеевна отдышалась, подняла чемодан и пошла дальше.

Небывалая война и еще более небывалая эвакуация расширили представление о выносливости человеческого организма до сказочных пределов. Женщины донесли до места свои тяжелые чемоданы. И, надышавшись морозным воздухом, Ольга Сергеевна не встала утром с обычной ангиной или хотя бы с начинающимся бронхитом.

Прибывший ранее в Новосибирск заместитель народного комиссара авиационной промышленности А. С. Яковлев в «Рассказах авиаконструктора» вспоминает о первых трудностях, встречавших эвакуированных:

«Огромного внимания требовало устройство людей. Нужно отдать должное местным партийным, хозяйственным и профессиональным организациям — они весьма основательно готовились к приему работников эвакуированных предприятий. Были сооружены благоустроенные бараки с электроосвещением, водой и отоплением. Двести бараков были построены самими эвакуированными. Местные жители — сибиряки — принимали в строительстве самое горячее и бескорыстное участие. Общими усилиями удалось сделать так, что каждая эвакуированная семья получила по отдельной комнате.

Но эшелоны все прибывали, притом прибывали без интервалов — один за другим, и эвакуированных оказалось здесь больше, чем планировалось».

В первые же дни своего пребывания в Новосибирске Сергей Алексеевич возглавил строительство новых лабораторий Научно-исследовательского авиационного института. Через день после приезда Сергею Алексеевичу пришлось принимать такое множество посетителей, что, казалось, весь город только и ждал его, чтобы заняться строительством и организационными вопросами.

В начале января Сергея Алексеевича избирают председателем Комитета ученых Новосибирска, назначают членом редакционной коллегии журнала «Техника Воздушного Флота», председателем Ученого совета филиала ЦАГИ. Он участвует во всех общегородских собраниях: партийных, советских, общественных организаций, выступает на собраниях ученых. К нему же запросто обращаются новосибирцы из руководящих органов, спрашивая обо всем, чего не знали или не умели. Охваченные заботами, они как-то не замечали усталости ученого, болезненного состояния, правда, отлично скрываемого милой, внимательной улыбкой.

И только Михаил Васильевич Кулагин, секретарь обкома, явившись в гостиницу навестить прославленного ученого, прежде всего осведомился о нем самом.

— Как здоровье? В чем трудности? — говорил он, оглядывая небольшой гостиничный номер, забитый чемоданами, узлами, одеждой. — Тут оставаться вам нельзя, тесно, шумно… Я вижу, там, в коридоре, рвутся к вам и свои и чужие… Все наши отцы города перебывали, а ничего, видимо, не сделано…

Этому круглолицему, подтянутому до щеголеватости, живому, все видящему человеку не было нужды отвечать: он и не ждал ответов, решая в уме тут же все вопросы.

— Квартира на Красном проспекте, пять комнат, думаю, вас с семьей устроит, — говорил он, присаживаясь, наконец, к столу. — Да что это у вас, уважаемый Сергей Алексеевич, я вижу, во рту один зуб остался? Как же это вы так…