Лев Гумилевский - Чаплыгин

Три дня и три ночи менялись у его постели сиделки, врачи, родные. У приглушенного подушкой телефона отвечали на запросы Москвы, на сочувственные заботы друзей.

К вечеру третьего дня Сергей Алексеевич начал говорить, владеть ругой, двигать ногу.

— Вызовите Юрку! — распорядился он.

Утром навестившему его Г. X. Сабинину Сергей Алексеевич сказал:

— Ну, по-видимому, я выкарабкался…

Весь этот день слышались в телефоне вздохи облегчения в ответ на заверение, что опасность миновала. «По-видимому, он действительно выкарабкался!» — говорил знакомым. Сабинин, повторяя его выражение, чтобы оттенить всегдашний чаплыгинский реалистический взгляд на существование.

Вздохи облегчения прекратились и в доме и у телефона на второй день, когда у больного началось резкое повышение температуры. Врачи признали воспаление легких.

Вечером Сергей Алексеевич потерял сознание. Одиннадцать дней длилась суровая борьба за его жизнь. В девять часов вечера 8 октября 1942 года, окруженный близкими людьми, не придя в сознание, Сергей Алексеевич умер.

Юрий Сергеевич приехал только через день, к вечеру, когда отец уже парадно лежал, обставленный цветами, в черном костюме, с орденом Ленина и Звездою Героя на груди, а в доме уже говорили громко и подушки на телефоне не было.

Его не сразу впустили к покойнику, но, как ни подготовляли его к такой встрече, он был потрясен, захлебнулся от комка подступивших к горлу рыданий и выбежал из комнаты.

Потом все обошлось, когда его ввели в комнату второй раз. Он поцеловал руку отца и долго молча, без слез и рыданий стоял возле и смотрел на спокойное лицо покойника. Только к ночи, когда его накормили, он долго сидел в комнате сестры и много и возбужденно говорил с сестрою, не давая ей спать. Она слушала, изнемогая от усталости, не прерывая, не задавая вопросов, а когда глубокой ночью Евдокия Максимовна увела его, Оля не могла вспомнить, о чем же он так долго и возбужденно говорил.

Похороны назначили на 12 октября, для погребения выбрали площадь перед новой аэродинамической лабораторией на территории института. По соглашению родных с секретарем обкома решено было временно похоронить Сергея Алексеевича в Новосибирске, положить в оцинкованный гроб, поставить в специальный склеп с тем, чтобы при наступлении благоприятных обстоятельств перевезти в Москву, положить возле могилы Жуковского.

На месте временного погребения решено было тогда же соорудить в память пребывания великого ученого в Новосибирске на гранитном пьедестале бронзовое его изваяние.

Траурный митинг длился долго. Венки укладывали на могильный холмик уже в сумерки, домой возвращались усталые люди при огнях. Весь день, как обычно для Новосибирска, дул холодный, пронизывающий ветер, и, возвратившись с похорон, Юрий Сергеевич заявил, что у него перехватило горло, начался озноб и надо звать врачей.

Первый вызванный врач осмотрел больного очень тщательно и решил отправить его без промедления в больницу. Он сам вызвал «Скорую помощь», сам же и повез сына Чаплыгина в обкомовскую клинику.

— Разве так опасно? — испуганно спрашивала Ольга Сергеевна.

— Необходимо изолировать больного, об опасности судить рано! — коротко объяснил он. — В дороге все можно подхватить.

Мелькнула мысль о тифе, и, едва дождавшись утра, начали звонить в стационар. Дежурный врач сказал, что диагноз поставлен.

— Что же с ним?

— Дифтерит! — последовал ответ. — Передаем больного в детскую больницу… Справляйтесь там.

Мучившие всю ночь темные страхи отлегли от сердца матери.

Ольга Сергеевна промолчала о том, что детскую болезнь взрослые переносят труднее, чем дети.

Так началась жестокая трагедия молодого ученого и его матери, длившаяся четверть века и уходившая корнями в далекое прошлое.

Евдокия Максимовна пекла любимые Юркины пирожки и носила передачи в больницу. К сыну ее не допускали. Он находился в строгой изоляции, однако ей говорили, что он на пути к выздоровлению.

Действительно, он вскоре сам позвонил домой, с трудом угадали его голос, но разобраться в том, что он говорил, не могли.

Ольга Сергеевна сказала:

— Кажется, он сошел с ума!

Через день у Евдокии Максимовны не приняли передачу и объявили, что Чаплыгина перевезли в психиатрическую больницу.

Четверть века жизнь сестры и матери молодого ученого были посвящены упорной, постоянной, мучительной борьбе с его страшной болезнью. Больного переводили из одной больницы в другую, иногда в часы просветления привозили домой и вновь возвращали обратно. Юрий Сергеевич умер только в 1962 году, через двадцать лет, в одной из московских больниц.

Опасение за Юркину голову было еще не последним предвидением его отца.

25 января 1968 года в Кремлевском Дворце съездов в Москве проходил III Всесоюзный съезд по теоретической и прикладной механике.

С докладами на открытии съезда выступили академики Н. И. Мусхелишвили и Л. Н. Седов.

— Оглядывая пройденный путь, — сказал Н. И. Мусхелишвили, — мы с гордостью отмечаем сегодня, что в нашей стране колоссальное развитие получили теория упругости и пластичности, гидроаэродинамика, теория гироскопических устройств и многие другие разделы механики, связанные с главными направлениями технического прогресса. Современная техника стимулирует возникновение новых направлений в механике, омолаживает классические ветви этой науки, А механика, в свою очередь, служит ускорителем технического прогресса.

Концентрированным выражением успехов наших ученых в развитии теоретической и прикладной механики, — подчеркнул он, — являются всемирно известные достижения советской космической техники. Всеобщим признанием пользуются работы наших авиаконструкторов. И это лишь немногие примеры высокого класса отечественной школы механиков.

В какой мере труды С. А. Чаплыгина обусловили все эти успехи, мы уже говорили, но они не исчерпывают всего наследия ученого.

Пребывание Сергея Алексеевича в Новосибирске продолжалось недолго, но имело огромное и далеко пошедшее следствие.

Психологические следствия редко наблюдаются современниками, оказывающимися в центре развивающихся событий. Тут более наблюдательными и заслуживающими доверия свидетелями являются люди, отдаленные временем или пространством от самих событий.

По коле случая таким именно свидетелем оказался Г. А. Озеров, работавший с Сергеем Алексеевичем около пятнадцати лет, вплоть до 1937 года.