Александра Анисимова - На короткой волне

У окна широко раскинула ветви белая акация. В соседней комнате хозяйка заводит патефон.

Сколько же мне так сидеть?.. Где подруги?.. Что с ними?

В тихое июньское утро вместе с Шатровым пришел ко мне невысокого роста синеглазый майор. Знакомимся. Шатров говорит:

- Это твой новый товарищ - командир группы. Знакомьтесь поближе, привыкайте, вместе полетите...

Долго сидели втроем, неторопливо разговаривая. Было немного грустно. Теперь я знаю, кто он, мой товарищ и командир. Но как все будет дальше?.. Я с тревогой прислушиваюсь к его голосу.

Разговаривая с майором, не смотрю ему в лицо. И вообще больше молчу. За ужином он шутит:

- Ешь, ешь, Ася, не стесняйся. И глаза не прячь - гляди веселее. Ничего, привыкнешь...

И от этих слов "ничего, привыкнешь" мне становится жутко. Что он имеет в виду? Неужели я действительно "привыкну" и стану вести себя так, как та девица на вокзале в Харькове?

Долго не спала я в эту ночь - все старалась представить, как буду жить там, на задании.

На следующий день вместе с Шатровым пришли еще двое: Николай и Петрусь.

Николай - высокий сорокалетний мужчина, с крупным лицом и большими руками, украинец, грузчик из Таганрога. Николай был необычайно весел - к нему приехала жена с двумя дочками. Он возбужденно жестикулировал большими руками и смеялся радостно, как ребенок.

- Вы понимаете, за всю войну первый раз свиделись. Дочки стали - во! он показывал руками необыкновенную высоту. - Дома все ладно, все в порядке. Теперь можно не только к немцам, а и к черту на рога лететь!..

Петрусю недавно исполнилось двадцать лет, и конечно же украинская песня:

Как за того Петруся семь раз била матуся.

Ой, лихо - не Петрусь: било личко, черный вус!

сложена про него. Действительно, "било личко", "черный вус", и действительно, за такого Петруся все стерпишь от матери - хорош был Петрусь!

Началась подготовка к вылету, обсуждение задания. Мне выдали пистолет, и майор довольно быстро обучил стрельбе из него. На закате, ближе к сумеркам, мы уходили за город на берег Случи и тренировались. Николай и Петрусь бросали гранаты, "глушили" рыбу. Мы с майором перебирались на другой берег, ближе к лесу. Река в этом месте была неширокой, но глубокой. На узеньком мостике мы каждый раз останавливались и смотрели вниз, на быстро бегущие мутные волны. Дальше шли напрямик по полю, раздвигая высокую желтую пшеницу... Потом, окончив стрельбу, возвращались обратно в густой вечерней темноте. Мы мало разговаривали во время этих занятий. Опытный командир и начинающий свой боевой путь солдат - мы были поставлены в необычные условия и взаимоотношения. "Знакомьтесь ближе, - сказал нам Шатров при первой встрече. - Вместе полетите". И мы знакомились. Я старалась незаметно подчеркнуть, что признаю его авторитет и обещаю и в дальнейшем быть верным помощником. А майор, улыбаясь одними глазами, казалось, говорил, что все это его вполне устраивает.

Накануне вылета мы пошли к реке просто так, прогуляться. Майор попросил меня рассказать о моей жизни. Я смутилась:

- Что мне рассказывать, моя жизнь только начинается... Вот вы о себе расскажите.

Он ничего не ответил, а я постеснялась повторить вопрос. Так мы пришли на берег Случи. Сели.

- Ну, так что ж? - начал майор. - Значит, рассказать?

- Обязательно... Просто очень нужно.

- Согласен. Очень нужно. Ну, а с чего начинать?

- ...Хотя бы как в анкете - год, место рождения и так далее.

- Чудесно! Ну что ж... Год рождения - тысяча девятьсот шестнадцатый. Место рождения - Щучье Озеро. Есть такое село. Большое село...

И замолчал. Темнело вокруг. Вода в реке казалась густой и тяжелой... Потом он вздрогнул.

- Да... Так вот... Война застала меня в Риге... И с тех пор бои, атаки, стрельба, госпиталь, опять бои, опять госпиталь... и опять бои... Он лег на траву, подложив руки под голову, засмеялся.

- В Одессе, в катакомбах, однажды попал в переплет. В госпиталь привезли - на кровать положить нельзя, на полотенцах подвесили... Говорить не мог... А я вот взял да и выжил!

Тускло поблескивали ордена на его кителе.

- А к нам откуда пришли?

- Из госпиталя... Сквозное пулевое ранение.- Майор покачал головой. В двух сантиметрах от сердца пуля прошла. - И смеясь продолжал: - Значит, что же получается, Ася? Получается, что умирать мне еще рано! Вот какие дела...

С противоположного берега доносилась песня. Я не видела лица майора, но чувствовала, что он улыбается.

- Мальчишкой был - пастуху завидовал!.. Утром солнце только еще встает, а он идет медленно по селу, в рожок играет. К нему со всех сторон бабы спешат, коров, овец гонят, а он свысока так на всех поглядывает, кнутом щелкает...

- Что вы делали перед войной?

- Работал в леспромхозе. Есть такая должность - технорук, знаешь? А в Ригу я в гости поехал... Ну что? Пойдем домой? Где будем завтра в это время, товарищ радист?

Не доходя до дома, майор остановился.

- Да, я еще один пункт в анкете пропустил - семейное положение. - И, отведя глаза в сторону, глухо сказал: - Жену убили еще в начале войны - она медсестрой была. Дочка осталась - Верочка. В деревне у матери моей живет...

Вечером следующего дня мы приехали на аэродром, остановились в небольшом хуторке. Было около полуночи, когда я, перебрав свои бумаги, сожгла в печке письма и записки. Захотелось сказать Молчанову:

- Нет, товарищ лейтенант... Вы не можете "кануть в Лету". Память о вас я пронесу сквозь долгие годы... И вы правы - я пойду только вперед... Пока хватит сил.

И почему-то стало обидно, что ни в одном письме уже сюда, на фронт, нет слова "люблю". Вероятно, оно скрыто за другими, простыми, ласковыми словами и его нужно угадать самой... А так оно вдруг стало нужным! С ним бы лететь на задание!..

А может быть, без него лучше?..

Наверное, у меня был очень невеселый вид, потому что майор, улыбнувшись, подмигнул:

- Ничего, Ася, все будет хорошо.

Глаза у майора синие-синие, веселые, с искорками.

Я написала две короткие записки - матери и Молчанову: "Меняю адрес. При первой возможности сообщу".

Молчанов поймет. А матери об этой перемене лучше не знать...

Я совсем забыла, что не одна в комнате, и долго сидела, пока майор не спросил:

- Боишься?

- Боюсь, - ответила я, - боюсь.

- Чего боишься?

- Прыгать страшно.

- Ничего. Я буду прыгать сразу после тебя, так что приземлимся где-нибудь рядом. Самое главное - не теряйся. Ты ведь храбрый солдат!

Я вышла на улицу. Темная, звездная наступила ночь. Через полчаса мы вылетаем. Я стою у начала большой дороги, о которой мечтала целых три года. Иду выполнять свой долг перед родиной, перед матерью, давшей мне жизнь, перед людьми, воспитавшими меня. Я очень хочу вернуться обратно... Я хочу всю жизнь иметь право смотреть людям прямо в глаза. Ночь... Украинская ночь...