Курт Айхенвальд - Информатор

Обри Дэниел предположил, что ему, возможно, удастся договориться о том, чтобы величину штрафа снизили еще немного.

– Обри! – Джон Дэниелс стукнул кулаком по столу. – Больше никаких переговоров. Давайте остановимся на том, что есть.

И Обри Дэниел молча кивнул.

И все же споры длились еще не один час. Наконец Джон Дэниелс почувствовал, что его терпение на исходе.

– Придется стиснуть зубы и согласиться, – обратился он к Битти. – Это в интересах акционеров.

– Давайте голосовать, – сказал Малруни.

У находящегося в Гарварде Рэя Голдберга через несколько минут начиналась лекция, и он отозвался первым:

– Нужно наконец перейти Рубикон. Я голосую за соглашение.

Дэниелс посмотрел на Рода Брюса, бывшего сотрудника АДМ.

– Родди?

– Я «за», – отозвался тот спокойно.

Следующим был Брайан Малруни, который звонил из аэропорта, где ожидал посадки в самолет. Все понимали, что ему трудно выступить с осуждением Андреасов.

– Брайан? – спросил Дэниелс.

Секунду поколебавшись, Малруни сказал:

– Нужно принять решение, которое будет защищать интересы компании и акционеров. Мы, члены чрезвычайного комитета, сделали, что могли. Мы должны думать обо всех, кого это затрагивает.

Несколько директоров согласно кивнули.

– Мне жаль, что американское правительство поставило руководителей АДМ в такие условия, когда отец должен давать показания против собственного сына, – продолжил Малруни и без всякой паузы заявил: – Сожалею, но мне пора. Я передаю свой голос Гленну Уэббу – пусть проголосует за меня, как сочтет нужным.

И Малруни прервал связь, избежав ответственности за исход голосования.

Дверь конференц-зала открылась, и официантка вкатила тележку с закусками: семга, куриное филе и паста-салат. Пока она накрывала на стол, Дэниелс смотрел на Уэбба, которому достались два голоса.

– Гленн?

– «За», – ответил Уэбб, подняв обе руки вверх.

Дэниелс повернулся к Россу Джонсону, который уже высказал свою точку зрения и подтвердил ее еще раз:

– Я «за».

Оставался невозмутимый Джон Ванье, руководитель собственной агропромышленной компании.

– Джек?

– Разумеется «за», – усмехнулся тот.

Единогласно. И делу конец.

Покончив с официальной частью, директора принялись за ланч. Однако Битти напомнил:

– Остался еще один важный вопрос. Надо решить судьбу Мика Андреаса и Терри Уилсона.

17 октября, через два дня после того, как было оглашено беспрецедентное решение совета директоров по обвинению руководителей компании в фиксировании цен, акционеры АДМ собрались в Декейтере на ежегодное собрание. Те, кто помнил, какую агрессивную позицию занимало руководство компании в прошлом году, с удивлением наблюдали за присмиревшим Дуэйном Андреасом. Он уже не затыкал рот критикам и обхаживал даже самых неистовых горлопанов. И совсем уж сразило присутствующих его публичное извинение за допущенные компанией нарушения закона. {398}

– Это, безусловно, серьезный промах, о котором я глубоко сожалею, и совершен он был, что скрывать, под моим руководством, – сказал Дуэйн. – Так что примите мои извинения и позвольте заверить вас, что это не повторится.

Имя Уайтекера не упоминалось – как, впрочем, и Мика Андреаса с Терри Уилсоном. После собрания журналисты окружили Брайана Малруни. Один из них спросил, что будет с Миком Андреасом и Терри Уилсоном, после того как АДМ признает свою вину.

– Они больше здесь не работают, – ответил Малруни.

Терри Уилсон уволился, Мик Андреас взял отпуск. Их звездная карьера в АДМ завершилась.

Доктор Дерек Миллер выбился из сил, пытаясь удержать Уайтекера от безумия.

Понадобилось несколько месяцев, чтобы определить дозу лития, которая действовала эффективно в периоды маниакального психоза. Но в начале октября Уайтекер написал письмо своему адвокату, обвиняя правительство в прокоммунистических настроениях. В этом случае обострение было особенно не ко времени, потому что, во-первых, Уайтекеру вот-вот должны были предъявить официальное обвинение, а во-вторых, он уехал в Чейпл-Хилл в Северной Каролине, где располагался еще один офис компании «Биомар», и регулярные визиты к доктору Миллеру прервались.

16 октября Миллер продолжил свои записи о лечении пациента, который по-прежнему значился под именем Патрика О'Брайена: {399}

«Опасность рецидивов маниакального поведения у мистера О'Брайена очень велика, и ясно, что он не принимает литий, хотя уверял меня в обратном. Однако своему адвокату он признался в этом, объяснив, что ему нравится состояние, в котором он находится, не принимая лекарство».

Миллер хотел, чтобы за Уайтекером присмотрел один из психиатров в Северной Каролине. Оставалось надеяться, что Уайтекер обратится к нему, будет следовать его советам и не совершит ничего опрометчивого.

Толпа прокуроров окружила Джима Эпстайна в конференц-зале Министерства юстиции. Адвокат приехал в Вашингтон, чтобы начать процедуру защиты своего клиента. Эпстайн полагал, что действия прокуратуры в отношении Уайтекера в значительной мере диктовались требованиями «Уильямс и Конноли», и хотел дать прокурорам понять, что с Уайтекером необходимо обращаться осмотрительно.

– Эти типы из АДМ украли сотни миллионов долларов, обчистив людей во всем мире, – заявил Эпстайн. – А Марк не только сообщил вам об этом, но и представил уникальные свидетельства их преступления. Он помог вам остановить грандиозное мошенничество и раскрыть международный сговор о ценах.

Эпстайн обвел взглядом лица окружающих.

– Агентов ФБР специально готовят к стрессовым условиям, которые им придется испытывать при выполнении тайных заданий, живя без друзей, которым можно довериться, – сказал он. – Вы сами все время твердите нам о том, как трудно агентам в таких условиях сохранить душевное здоровье.

Все слушали не шелохнувшись.

– А Марк – обыкновенный человек, не имеющий никакой подготовки. Он не выбирал профессию осведомителя. Вы сами побуждали его заниматься этим. Вы послали его на задание неподготовленным, не обеспечив ему поддержки, которая уберегла бы его от стресса.

Слова Эпстайна заставили прокуроров задуматься.

– Марк совершил преступление, непростительное преступление. Он присвоил девять миллионов долларов. Но ведь, с другой стороны, он помог вам разоблачить мошеннический заговор, который в денежном выражении во много раз превосходит его собственные проступки.

Однако, по иронии судьбы, сказал Эпстайн, Уайтекера ожидает гораздо более суровый приговор, чем тех, кто украл у общества несравненно больше. Правовые нормы предусматривают для корпоративных мошенников, присвоивших сотни миллионов долларов, срок заключения не более трех лет.