Александр Мосолов - При дворе последнего императора

Выйдя из Малахитового зала в зал Концертный, Их Величества останавливаются и отвечают на поклоны собравшихся там лиц, то есть придворных чинов, имеющих право входа «за кавалергардов». Выражение это происходит от караула кавалергардов, стоящего у входа в Концертный зал. Не всякий мог по желанию пересечь линию этого караула. Существовало, значит, при дворе две категории людей: имеющих и не имеющих «вход за кавалергардов».

Шествие начинается. Первые чины двора стоят лицом к государю вплоть до того момента, когда обер-церемониймейстер дает им знак начать «выход»; они шествуют тогда в порядке их ранга по отношению к царю — чем выше орден, тем ближе к Его Величеству.

Их Величества следуют, немного отступя, за первыми чинами двора. Сзади государя идут члены императорской фамилии. Затем проходят придворные дамы, сановники разного рода, министры, сенаторы, военная свита.

Шествие проходит через Николаевский зал, занятый офицерами гвардейских полков. В дальнейших залах находятся прочие, допущенные на выход лица и именитое купечество, а на хорах — корреспонденты газет.

Их Величества входят в церковь, в которую допускаются только великие князья, особо важные сановники и гофмейстерины. Все остальные ожидают конца службы вне церкви. Этот период был наиболее неприятен для церемониймейстеров, ибо они должны были следить, чтобы никто громко не разговаривал и своевременно, до конца службы, возвращался на занимаемое им в залах место. Опытные люди хорошо знали, как выйти на «черную» лестницу, где устраивались импровизированные курительные комнаты. Нередко туда забирались и великие князья, ухитрившиеся незаметно выйти из церкви. Согласно древней традиции, даже на лестнице было не принято говорить о делах или о службе. 21 21 Кроме тех дней, когда выход назначался в дни пожалований в придворные чины и звания, высочайший приказ о коих раздавался в залах дворца. Церемониймейстеры никогда не заглядывали ни на лестницу, ни даже в зимний сад дворца, где иногда старые генералы дымили своими папиросами.

Возвращаясь из церкви, Их Величества останавливаются в Концертном зале, и им представляют в этот момент вновь назначенных фрейлин, а также иных дам, удостоившихся столь высокого отличия, а в январе после водосвятия — и весь дипломатический корпус с дамами.

Говоря о выходах, не могу не вспомнить мои молодые годы, когда я с офицерами Лейб-гвардейского конного полка назначаем был во внутренний караул, и раз — именно в день парадного выхода. В карауле мы находились сутки бессменно, что и в обычное время было нелегко. Допускалось снять одну крагу (перчатка с жесткими отворотами) и расстегнуть чешуйку от каски. Сидеть можно было только на особом, для караульного офицера приспособленном кресле.

В дни выходов надевалась особая форма, а именно: сверх белого мундира — супервест (род жилета из красного сукна, заменявший в пешем строю кирасу), на груди и на спине которого имелось по большому двуглавому орлу (у кавалергардов — Андреевская звезда). Другие кирасирские полки не имели такой формы. Мы носили также высокие сапоги с раструбами, а вместо рейтуз — лосины, то есть штаны из белой лосиной кожи. Облачаться в эту форму было нелегко, так как на лосинах не должно было быть ни малейшей складки… Для этого их слегка смачивали, посыпали внутри мыльным порошком, и затем (это относится и к офицерам, и к нижним чинам) два дюжих человека «втряхивали» в лосины, одеваемые обязательно на голое тело. Конечно, лосины чудно облегали ногу, но нелегко было оставаться в них 24 часа подряд, особенно когда они совсем засыхали…

В царствование Александра III супервесты и лосины остались только для выходных караулов и для балов в Николаевском зале; внутренние караулы в обычное время были отменены, ввиду того что император не жил больше в Зимнем дворце.

Еще более важной церемонией являлись придворные балы.

Первый бал сезона устраивался обыкновенно в Николаевском зале приблизительно на 3000 приглашенных. На балы «концертные» и «эрмитажные» приглашались соответственно 700 и 200 персон. Эти балы носили свои названия в соответствии с теми залами, которые отводились под танцы.

В Николаевском зале устраивался только один бал в году. Чтобы быть приглашенным на этот бал, надо было состоять в одном из четырех первых классов (по табели о рангах)… Приглашались также иностранные дипломаты с их семьями, старейшие офицеры гвардейских полков с женами и дочерьми, молодые офицеры как «танцоры», некоторые лица по специальному указанию Их Величеств… Сыновья лиц, приглашенных на бал, не разделяли участи своих сестер: их звали только в зависимости от их собственного чина или звания.

Церемониальная часть, само собой разумеется, не могла иметь списка лиц, имевших право на приглашение и находившихся в столице. Поэтому всякий должен был заявлять о своем существовании: для сего записывались в особый реестр у гофмаршала. Дамы, предварительно не представленные Их Величествам, записывались у обер-гофмейстерины, а та имела право отказать в приглашении. Билеты на вход во дворец рассылались за две недели до бала.

Таким образом, николаевский бал не ограничивался тесным кругом «high life». Опытный взгляд немедленно различал тех, кто не принадлежал к петербургскому «свету». Например, очень свежее и очень дорогое платье свидетельствовало, что дама слегка из выскочек. Истинные аристократки не надевали последних моделей, когда ехали на николаевский бал: там их ожидала толпа, негде было надлежащим образом развернуться — только помнут платье от Ворта или Редферна. Считались также с манерой носить форму или бальное платье и тем «нечто», благодаря которому голубая кровь «везде, как у себя дома».

Приезжать надо было около восьми с половиной без опоздания. Каждый должен был сам знать, к какому из подъездов надо было явиться. Для великих князей открывался подъезд салтыковский, придворные лица входили через подъезд Их Величеств, гражданские чины являлись к иорданскому, а военные — к комендантскому подъезду.

Зрелище было феерическое.

Январь. Лютый мороз. Дворец залит огнем на все три квартала, которые он занимал. Около монолитной Александровской колонны с ангелом наверху зажжены костры. Кареты подъезжают одна за другой. Офицеры, не боявшиеся холода, подкатывают в санях; лошади покрыты синими сетками.

Автомобили в это время считались просто игрушкой, капризной и полной неприятных неожиданностей.

Дамские силуэты нервно проскальзывают от кареты к подъезду. Видны фигурки грациозные и живые, видны и массивные фигуры пожилых тетушек и бабушек. Меха — горностаи, чернобурые лисицы… Головы ничем не покрыты, ибо замужние женщины являются в диадемах, а барышни — с цветами в волосах.