Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Многослойная программа обновленного королевства франков восприняла определяющую ориентацию из представлений самого Карла, а ее разработка стала возможной благодаря усилиям ученого придворного круга, куда входили представители многих народов, объединявшие уровень знаний своего времени. Эту подготовительную работу трудно представить без стараний англосакса Алкуина, который, судя по всему, был автором не только циркуляра 789 года, но и по меньшей мере соавтором известного учебного трактата «De litteris colendis», что в свободном переводе означает «О почтительном отношении к наукам».

Алкуин родился в 740 году в королевстве Северная Умбрия и семье не очень богатых землевладельцев. В юные годы получил воспитание в общине Йорка, при резиденции короля и одновременно при кафедральном соборе, где высшим церковным иерархом в ту пору был архиепископ Экберт, состоявший в переписке еще с Бедой и впоследствии с Винфридом-Бонифацием. Здесь Алкуином были заложены основы выдающейся книжной учености и интеллектуальной образованности. Благодаря этому он стол ценным собеседником короля франков. Исключительно богатая библиотека Йорка превратилась в духовную кузницу таланта Алкуина. Находясь по делам церкви в Италии, в 781 году в Парме он познакомился с Карлом, а в 786-м впервые навестил монарха и Вормсе. Новейшие исследования ставят под сомнение считавшееся весьма длительным его пребывание при королевском дворе и качестве члена, если не главы так называемой дворцовой школы, предшественницы ахенского «центра». Тем не менее представляется реальным духовное влияние Алкуина на часто цитируемое «Общее увещание» («Аdmonitio generalis») 789 года и на возникшее по времени в этой атмосфере послание «De litteris colendis». Алкуин вернулся в Англию в 790 году. Есть свидетельства его новых контактов с королем лишь в начале 794 года. Хотя в качестве вознаграждения за ученые заслуги в девяностые годы Алкуин среди прочего получил Турское аббатство, нет основания говорить о его принадлежности к высшему кругу власти, как это часто утверждается в переписке. Благодаря открытости и общительности Карл, видимо, уловил опасность, заключенную в склонной к интриганству, но откровенной манере Алкуина и впоследствии действовал в этом духе. Алкуин скончался в 804 году в Туре. Это не вызвало большой скорби монахов, постоянно протестовавших против роста числа англосаксов в их рядах. И все же настоятелем известного аббатства вновь стал англосакс Фрайдугиз. Более двухсот произведений Алкуина донесло до нас предание. Они как бы отражают духовное лицо века: ориентир на тексты папы Григория Великого с точки зрения значимости латыни, новая жизнь семи свободных искусств, к которым добавилось искусство расспрашивания, дифференцирования и обобщения.

Интерес Алкуина вызывала музыка, а еще больше астрономия и астрология, объединенные в одно нерасторжимое целое. Особенно в этой сфере Алкуин был неоценимым советником Карла, которому часто требовались экспертные заключения. Правда, обе сферы не могли преодолеть определенного налета дилетантизма. Алкуина до самой его кончины занимала еще одна задача: рчищение и исправление Библии как основополагающего начала. Гесная связь англосаксонской церкви с Римом еще во времена ригория Великого вновь и вновь приводила и Алкуина к апос- Тольским гробницам, побуждая его приспосабливать раннехристианский вариант требника на основе еще не отработанного проекта этого папы под потребности церкви франков. Как уже было отмечено выше, Алкуин был весьма сложной личностью. Он вместе с коллегами и соперниками при дворе ревниво добивался благосклонного отношения к себе монарха. Поэтому назначение настоятелем монастыря в сравнительно далеком Туре Алкуин воспринял с определенным неудовольствием. Это удаляло его от двора. Следует воздерживаться от вывода, что ученость Алкуина, уховность, свойственная другим членам тогдашнего нестабильного духовного круга, отражала обязательный стандарт образованности того времени. Теодульф Орлеанский и лангобарды Павел Диакон или Павлин Аквилейский являлись исключением, как и франки Эйнхард или Рабан. Многочисленные члены придворной школы или даже академии были связаны с ней спорадически. Наряду с капеллой, на которую возлагались обязанности сохранения мощей и проведения монарших богослужений, и связанной с ней канцелярией, обеспечивавшей подготовку грамот и корреспонденции, существовало заведение по подготовке писарей и нотариусов; конечно, и монаршьи дети воспитывались при дворе, тем не менее нет оснований преувеличивать институциональную значимость дворцовой школы и ее эффективность. К тому же лишь в Ахене эта структура просуществовала довольно долго.

Люди академических познаний, настоящие ученые и советники, окружавшие Карла, несомненно, были яркими, но неподвижными звездами на все еще затянутом облаками небосводе. Но появлялись и просветления. Так, «дипломы» Карла второй половины правления обнаруживают языковой стиль, не вызывавший более критику и насмешки переписчиков последующих веков. Латинская окрашенность подправленных правовых текстов и переработанных исторических хроник приобретает все более корректную выразительность. Многочисленные стихи и эпитафии придворных поэтов свидетельствуют о поцелуе музы. Биография Карла в изложении ее Эйнхардом, воспринявшим Цицерона и Светония, не уступает классикам по композиции, стилю и рисунку шрифта, являясь настоящим шедевром. Если так называемая дворцовая школа по объему передаваемых от поколения к поколению графических почерков представляет собой скорее спекулятивное прозябание, то монастырские летописцы и школы таких крупных монастырей, как Тур, Корби, Сен-Галлен, Шелль, Сен-Медард (Суассон), или епископских резиденций (Реймс, Кёльн или Зальцбург), известных своим производством судебников, выделяются из ряда не менее чем восьми тысяч донесенных преданием пергаментных томов всей эпохи Каролингов.

Разумеется, двор, и прежде всего сам Карл, содействовал росту духовности. Это сделало возможным Ренессанс путем совершенствования латыни и письма, приблизив античные и поздне-античные образовательные элементы, главным образом в церковных рамках, к современности. Карл с момента первой встречи в Италии оказывал содействие таким грамматикам, как Петр, воспитатель принцесс Павел Диакон или Павлин, впоследствии епископ Аквилеи и видный богослов, приблизил их ко двору и привлек к осуществлению своей образовательной программы. Этот духовный интерес, не отягощенный властными устремлениями и территориальной экспансией, сближает Карла со значительно позже появившимся Наполеоном. Лишь связь с культурой, включавшей правовую кодификацию, а также ее ведущими представителями наложила особый длительный отпечаток на век Карла, как и на век Наполеона, в историческом сознании.