Илья Азаров - Осажденная Одесса

Долго мы сидели в каюте, вспоминая дни обороны Одессы.

Во время нашей беседы вошел пожилой моряк — капитан теплохода. Узнав, что мы товарищи по фронту, он кивнул в сторону Гусева:

— Замечательный штурман! Экипаж влюблен в Евгения Васильевича.

На корабль, где мы остановились на время командировки, я вернулся поздно. Переполненный впечатлениями дня, долго не мог уснуть. А утром не удержался, чтоб не поделиться своими мыслями с В. М. Гришановым. С ним мы служили в 1950–1953 годах на Тихоокеанском флоте, а тремя годами раньше довелось и Василию Максимовичу служить там с Гавриилом Васильевичем. Вице-адмирал Жуков был тогда командующим Южно-морским районом Тихоокеанского флота. Так что мы оба хорошо знали Жукова. В последнее время он был начальником Военно-морского училища в Севастополе и, уйдя по болезни в отставку, жил в Одессе.

С вице-адмиралом Гришановым мы поехали на 2-е городское кладбище, где похоронен Гавриил Васильевич.

Мне рассказывали, как по окончании войны население Одессы встречало Жукова, возвращавшегося на свой прежний пост — командира базы. Он сам просил командование флота назначить его снова в Одессу. «Наш Жуков приехал», — говорили люди, встречавшие его на вокзале.

По всему чувствовалась неугасающая любовь одесситов к нему — главному организатору обороны города в 1941 году: мы проезжали по улице, носящей имя Жукова, в центре кладбища — мраморный надгробный памятник, у подножия цветы. Кто-то заботливо ухаживает за могилой, приносит и возлагает на нее букеты незабудок.

Мы поклонились праху доблестного воина.

И вот наконец я поднимаюсь на второй этаж нового дома на улице Подбельского. Дверь открывает женщина со строгим взглядом карих глаз — Аннушка! Минуту смотрит на меня с недоумением, как бы роясь в памяти.

— Аннушка! Вы узнаете меня? — спрашиваю я. Вместо ответа она бросается ко мне с распростертыми объятиями:

— Товарищ дивизионный комиссар… ой нет, вы же теперь адмирал… Ну, что же вы не входите? — и увлекает меня в чистенькую, скромно обставленную квартирку, знакомит с дочерью-школьницей и тетей.

— Как благодарна я вам и Грише-Угольку! Спасибо за ваши хлопоты обо мне.

Бросается к комоду, достает красную коробочку, дрожащими руками открывает ее — я вижу орден Ленина. На глазах у Аннушки — счастливые слезинки.

Много рассказала она мне в тот вечер. О страданиях, перенесенных в фашистских лагерях и тюрьмах, о неудавшемся побеге… Но, слушая ее рассказ, по непреклонному блеску глаз я узнавал в ней прежнюю отчаянно смелую разведчицу. Только вот здоровье сильно сдало: перенесенные пытки и ранения дают себя знать.

— Но все это ничего, — бодро говорит Аннушка, — Теперь, как видите, и квартира — две комнаты, и пенсию получаю. Да и работаю, насколько силы позволяют. А потребуется — опять бушлат надену и — в разведку! Ведь я старшина второй статьи!

Увиделся я в Одессе с бывшим командиром бронепоезда «За Родину» М. Р. Чечельницким, комиссаром погибшей канлодки «Красная Армения» капитаном 2 ранга М. А. Серовым и другими славными защитниками Одессы.

В мае 1961 года журнал «Советский воин» поместил небольшой отрывок из моих воспоминаний, и вскоре редакция передала мне письмо из поселка Адрасман, Ленинабадской области.

«Дорогая редакция! — писал лейтенант запаса Глеб Захарович Волков. — В девятом номере журнала вице-адмирал Азаров рассказывает о действиях бронепоездов в обороне Одессы. Описывая действия бронепоезда «За Родину», он упоминает фамилии командира М. Р. Чечельницкого, рядовых С. П. Дикого и В. И. Мишкина. Я с большим волнением прочитал эту статью и вспомнил о славных боевых делах нашего бронепоезда в тяжелую для нашей Родины годину. У меня как самое дорогое хранятся фотографии старшины 1-й статьи С. Баранова, лейтенанта В. А. Синенкова, лейтенанта медслужбы Ф. Большаченко, чьи фамилии также упомянуты в статье. Ф. Большаченко мне дорог еще и потому, что в боях под Севастополем он оказал мне первую помощь и отправил в госпиталь… Статья т. Азарова является для меня ниточкой, с помощью которой я надеюсь установить связь с фронтовыми друзьями. Я обращаюсь к вам с просьбой найти адрес моего бывшего командира М. Р. Чечельницкого. Или дайте мне, пожалуйста, адрес И. И. Азарова».

И вот М. Р. Чечельницкий извещает меня: «Я получил очень радостное письмо от Волкова… Он мне пишет, что Синенков тоже жив и служит в рядах Советской Армии, подполковник; видимо, и его удастся разыскать…»

Итак, мои первые попытки найти людей, с которыми пришлось встречаться в начале войны, оказались не бесплодными. Это приободрило — и, загоревшись желанием описать боевые дела на Черном море, свидетелем и участником которых довелось быть, я стал разыскивать других товарищей.

Читатель помнит краснофлотца Ивана Шатохина, который в канун войны получил отпуск и, услышав на вокзале тревожную весть, возвратился на свою батарею. Меня не переставал волновать этот случай. Захотелось узнать, что же стало потом с самоотверженным пареньком. Но как узнать? Нужны прежде всего сведения, откуда Шатохин родом. Связался со старым севастопольским минером А. И. Маловым. Тот навел в штабе флота справки и написал мне, что Шатохин призывался Аксайским райвоенкоматом, Ростовской области. На мой запрос из района ответили, что Шатохин Иван Иванович, инвалид войны, проживает в районе и работает в колхозе. У нас завязалась переписка. Я узнал, что в Севастополе он был до последнего дня обороны, попал в плен и перенес все ужасы гитлеровских концлагерей, но остался верным сыном Родины. А вскоре я получил от него письмо: Иван Иванович с радостью сообщал, что ему вручили медаль «За оборону Севастополя».

Вскоре мне пришлось быть в Севастополе. Там в это время проводилась конференция участников обороны. Приехал туда и генерал-полковник Хренов. Мы вспомнили с ним замечательного военного инженера полковника Кедринского. Организовав в последние часы эвакуации Одессы взрыв электростанции, он успел на какой-то из остававшихся еще у стенки катеров и прибыл в Севастополь. Он по-прежнему не берег себя, заботясь лишь о выполнении долга. В Севастополе и сложил свою голову. Мы поехали с Аркадием Федоровичем на кладбище Коммунаров и нашли его могилу.

Гранитный памятник. На нем четкая надпись: «Начальник инженерных войск Отдельной Приморской армии полковник Кедринский Г. П. погиб смертью храбрых при обороне города Севастополя. 1897–1942 гг.». Спи спокойно, наш дорогой товарищ…

Как много знакомых лиц увидел я в севастопольском Доме офицеров, где проходила конференция! Те — и не те. Седины, глубокие борозды морщин, шрамы…

С трудом узнаю Д. Г. Соколовского — начальника медико-санитарной службы Приморской армии. Был он тогда молодым энергичным врачом. Да ведь прошло почти двадцать лет с тех пор… Эта встреча многое вызвала в памяти.