Игорь Шелест - С крыла на крыло

Утром Сагинов уже на месте - бодрый, веселый, деятельный.

- Пошли в полет, все в порядке, - заявил он энергично.

Я посмотрел на график: чудо! Точки, бегавшие вчера по всему полю миллиметровки, определились в строгом порядке на кривой. Только две отскочили в стороны.

- Удивительно, - сказал я, - как это вам удалось привести в чувство непокорные точки?!

Он загадочно улыбнулся.

Удача первого полета ободрила нас. Аккуратно разграфлен планшет - неизменный спутник летчика. В нем задание: полет на потолок - скороподъемность и те же девять площадок на максимальные скорости по высотам.

До сих пор ярко помню детали этого полета.

Я подрулил к старту и, нажав на изогнутый рычаг в кольцевой ручке управления, затормозил колеса. Самолет остановился. Левой рукой прибавил газ мотору - он тут же плавным нарастанием развил обороты. Мотор работает ровно. Внимательно смотрю вправо, влево. У "Т" стоит дежурный летчик-испытатель Гриша Галата.

Поднимаю руку, прошу старт.

Белым флагом он разрешает мне взлет. Включаю приборы и даю полный газ. Самолет срывается с места; давя ногой на педаль, предупреждаю его стремление к развороту. Пробежав метров сто, он уже повис в воздухе. Так взлетали в те времена истребители-бипланы.

Прислушиваюсь: знакомое хлопанье колес - тук, тук - шасси убралось. Самолет получает еще большую свободу и решительно устремляется вперед.

Истребитель в крутом подъеме, едва успеваю бросить взгляд по сторонам, все внимание сосредоточено на скорости. Электрочасы отсчитывают секунды: оборот стрелка проходит за пять секунд. Это контроль работы приборов, регистрирующих полет с большой точностью.

Конечно, от взгляда не ускользают и другие приборы - давления масла, его температуры; вижу температуру головок цилиндров, но основное внимание на скорость: плюс-минус 2 километра в час. Не более!

Истребитель ввинчивается красным винтом в небо. Могучий звездообразный мотор дышит жаром; синий столбик термометра на стойке крыла ползет вниз, за нулевое деление.

Через каждую тысячу метров уменьшаю скорость на 5 километров и поднимаюсь все выше и выше. Кислородная маска мешает записывать цифры в планшет - она попадает в поле зрения и вынуждает наклоняться.

На высоте 4000 метров включаю флажок аварийной подачи кислорода. Мелькают тенями редкие перистые облака. Потом опять ясно.

Стараюсь почти не трогать управление. На высоте свыше 7000 метров мотор заметно слабеет, и подъем уже не столь стремителен, но все же иду вверх и, наконец, достигаю потолка. Ставлю последнюю цифру в планшет и оглядываюсь на старт.

Где я нахожусь? Аэродром позади, так и думал. Пока поднимался, было не до ориентировки, шел по курсу 130°. Газ убран, спускаюсь вниз к 9000 метров.

Первая площадка. Записываю температуру воздуха. Вновь ощущается ускорение - двигатель тянет, и теперь все внимание на высотомере и вариометре. Высотомер тогда был недостаточно чувствителен, не то что теперь двухстрелочные альтиметры. Поэтому тенденцию подъема и снижения нужно было улавливать по вариометру - прибору, показывающему спуск или подъем (к сожалению, с небольшим опозданием). Запаздывание вариометра при его большой чувствительности требовало от летчика-испытателя напряженной и тонкой работы для получения ровной площадки.

Скорость вначале не отвлекала внимания, она постепенно нарастала сама по себе, и тем плавнее, чем лучше выдерживалась горизонталь. Минуты за полторы до конца площадки она практически сохранялась постоянной, достигнув максимума.

В этот момент летчик всецело поглощен выдерживанием высоты. Может быть, и не мешало посмотреть по сторонам, да где там! Он идет вперед, надеясь, что в испытательной зоне на данной высоте никаких летательных аппаратов быть не должно... Оторваться от приборной доски невозможно.

После первой площадки спускаюсь на 1000 метров, и опять нервы, мысли, чувства напряжены до предела. Нужно усмирить стрелки приборов, привести их в неподвижное состояние. Тогда запись будет хороша - пилообразные черточки постепенно перейдут в прямые.

При спуске успеваю глянуть вниз - ландшафт подо мной меняется, хотя и летаю над одной и той же местностью: деревни, леса, река увеличиваются. Чем ниже, тем заметнее становится скорость движения; впрочем, до этого сейчас мне нет дела. Снимаю кислородную маску, глубоко вдыхаю свежий воздух, мышцы лица расслабляются. Пилотирование стало удобней.

Итак, подхожу к последней площадке: к 1000 метров. Поворачиваю верньер бензиномера: стрелка показывает около 70 литров. Должно хватить.

Выравниваю машину из крутого снижения. Прибавил газ. Снова взревел мотор на полной мощности. Где-то впереди аэродром.

Проходят томительные и напряженные минуты. Никогда так не тянется время, как на режиме выдерживания максимальных скоростей.

Но как ни долго, а четвертая минута на исходе. Я смотрю на стрелки приборов, чтобы запомнить цифры для записи, и вдруг ощущаю что-то новое, непонятное - хотя бы потому, что я к этому не готов. Мое сознание занято точностью режимов, а тут самолет сам пытается внести что-то помимо меня.

Сюрприз? Возможно, а впрочем, пока ничего особенного. Резко изменился гул машины, и заметно ее торможение. Стрелка указателя скорости поползла назад, стрелка давления бензина оказалась на нуле! А винт? Обороты все те же...

Обожгла мысль: мотор прекратил работу!.. Винт вращается вхолостую и теперь только тормозит. Кончился бензин. Вот так дела!..

Где аэродром? Впереди, сбоку - не видно. А-а, вот он, подо мной! У "Т" свободно. Высота 1000 метров, скорость падает...

Истребитель не планер. Он легок и проворен только тогда, когда работает мотор. Без работающего мотора это тело значительно тяжелее воздуха и безудержно стремится к земле. Планирование его скорей напоминает стремительный спуск с крутой горы...

Нет времени для размышления, как это случилось. Смогу ли сесть на аэродром? Кажется, смогу. Делаю крутой разворот со снижением влево, иду от "Т" назад. Высота быстро падает. Попутно тяну рычаг автомата винта, уменьшаю обороты - так он меньше тормозит. Шасси пока не выпускаю. Еще немного назад от границы аэродрома: и вот сознание подсказывает: пора! Разворот на обратный курс. А в голове мысль: "Держи скорость, не теряй скорость!"

Разворот заканчиваю на высоте 200 метров. Чуть впереди колючая проволока аэродрома. Теперь ясно - попадаю на поле. Пора выпускать шасси, кран вниз, тук, тук - левая, правая стойки становятся на замки.

Еще несколько секунд, и самолет катится по зеленому ковру. Вспоминаю, что другой самолет может идти за мной на посадку; нужно освободить полосу. Используя инерцию самолета, отруливаю...

Самолет останавливается. Винт, мотор безжизненны. Самолет еще шумит гироскопическими приборами - это непривычно в наступившей вдруг ошеломляющей тишине...