Игорь Шелест - С крыла на крыло

Сергей шутливо выводит, однако получается не слишком чисто:

- По-ги-ба-ет в об-щем мне-нье по-ра-а-жен-ный кле-э-ве-той!..

- Неправда, - равнодушно говорит Шиянов. - Не от нее погибает.

- Го-го, - басит Сергей, очень довольный. Потянулся, сделал несколько упражнений руками и спросил: - Виноват, Георгий Михайлович, должно быть, понижаю?

Юра, как мы привыкли звать Георгия Михайловича Шиянова, испытателя с большим опытом, еще довоенной школы, улыбается:

- Понимаешь... Как бы тут сказать?.. Небольшой разброс точек.

Сергей смеется:

- Пардон... Как в летном эксперименте... Впрочем, я сегодня того... не в голосе...

- Возможно, - соглашается Шиянов. - На репетиции оркестра тоже что-то не ладилось сперва. Дирижер несколько раз начинал с первого такта. Наконец, раздосадованный, остановил оркестр. "Позвольте вам заметить, - говорит музыканту из медной группы, - у автора здесь "ля", вы же играете "ля-бемоль"!" - "Труба еще холодная", - отпарировал тот. "Согрейте... Чайковского холодной трубой играть нельзя!" - посоветовал дирижер.

- Браво! - Сергей подсел ближе.

Летная комната оживилась. Шахматисты и те приподняли глаза.

Но тут открылась дверь, и заглянул гость из ЦАГИ.

Василий Комаров крикнул приветливо:

- Сергей Яковлевич!.. Ждем вас.

Наумов поздоровался, вошел непринужденно и сказал:

- Три фута под килем!

Морское приветствие вызвало улыбки.

- У меня здесь кое-что из продувок "сто четвертой"! - Наумов полез в портфель.

Летчики стали подходить поближе.

- Вот... - Сергей Яковлевич перелистал отчет, нашел нужный ему график. - Вот, полюбуйтесь, Василий Архипович, на протекание кривых це - игрек и эм - зет по альфе.

- Здесь изрядная нелинейность, "Ложечка", так сказать, - заметил Комаров. - Сергей Яковлевич, когда мы выйдем на большие углы, можно ожидать "подхватывания"?

Амет усмехнулся.

- Представляю эту "красотку" штопорящей...

Кто-то добавил:

- Да еще с пассажирами на борту!..

- Нет, нет... друзья, - Наумов встрепенулся, - не будем вдаваться в пессимизм: взгляните на эм - зет... После горба здесь вновь начинается благоприятный градиент...

- Да, но разница в числах Рейнольдса?.. - возразил Шиянов. - В натурных испытаниях может оказаться и похуже, чем в трубе.

- Извиняюсь, - разгорячился гость, - "рейнольдсы" нами учтены... Конечно, - добавил он, помедлив, и уже с улыбкой, - к испытаниям надо подходить крайне осторожно!

- Сергей Яковлевич, как вы смотрите на установку противоштопорного парашюта? - спросил Анохин.

- Стоит подумать.

Кто-то из летчиков съязвил:

- Не так страшен газ, как противогаз!..

Наумов стал собирать в портфель бумаги:

- Вот что, други, приезжайте к нам в институт. Вместе посмотрим, как это выглядит на деле, обмозгуем поглубже.

- На макет ездили, Сергей Яковлевич? - спросил Анохин.

- Да... Комиссия маршала Скрипко... Ба! В порядке разминки, хотите?.. - Наумов просиял. - В командировке, знаете как это бывает, за столом вспомнили довоенные годы, самолеты тех времен. Маршал поделился с нами одной историей.

Знакомый врач попросил устроить ему воздушное крещение. Как раз в тот день дул сильный ветер, и летчики тренировались на учебных бипланах. Новичка усадили в заднюю кабину, пристегнули пряжку ремней, и самолет пошел. Летчик с запалом - принялся всячески куролесить: крутил петли, перевороты, виражи. Наконец, решив, что хватит, отправился на посадку. Однако у самой земли его внезапно "прогнали во второй круг". Снова набрав высоту, летчик оглянулся и в ужасе оцепенел: пассажира в кабине как не бывало!.. "Врач выпал!.. Катастрофа!!!"

С тяжелым сердцем пилот заторопился на посадку. Уже заруливая на стоянку и просто в отчаянии, не зная, что докладывать начальству, вдруг увидел... Кого бы вы думали?

- Врача?!

- Вот именно. Как ни в чем не бывало тот, восторженный, рассказывал что-то в кругу командиров.

"Наваждение", - летчик протер глаза.

Он выключил мотор, спрыгнул с крыла, подскочил к дорогому ему теперь человеку, схватил его за плечи:

- Как же это вы?

- Что? - не понял врач. - Ах!.. Извините, право, расчувствовался, совсем забыл вас поблагодарить... Спасибо, друг! Все было так прекрасно!

- Я спрашиваю, как вы оказались здесь?

- Обыкновенно.

Они смотрели друг на друга - бледный летчик и озадаченный медик. Наконец последний сообразил:

- Простите великодушно, я, видно, не спросясь?.. Я вышел, когда вы сели первый раз.

- Смотрите на него: он вышел! - рассвирепел тут летчик. - Да я же еще не сел! - заорал он. - Мы были еще в полете, черт вас возьми!..

- Мой бог!.. Я полагал, что уже все... - Теперь сам "крестник" стал бледным, как халат.

Довольный произведенным эффектом, Наумов распрощался и ушел.

Приятно было вспомнить милые самолеты - на них мы учились. Воздушная их скорость была так мала, что сильный встречный ветер заметно съедал ее - тормозил полет относительно земли. Когда порывы разгуливались не на шутку, маленький биплан мог почти зависать на месте при посадке. Так что с полуметровой высоты "новенький" действительно мог спрыгнуть на ходу, как с подножки трамвая.

Всех нас переключил на себя динамик - наш вершитель судьбы: щелкнул и шипением напомнил, что мы на работе и время не знает остановки.

- "Триста первая" готова!.. Шиянову одеваться, ведущий ждет внизу.

Юра встал. Я спросил:

- Сегодня с катапульты?

- Думаю "шаркнуть"... Поехали, посмотришь? - И уже ко всем: - Кто не видел "цирк"?

Летчики встрепенулись.

- С ускорителем?

- С огоньком под мышкой...

- На комете!

- Будет ли киносъемка?

- И мы поедем. Амет, а ты как?

- Валяйте. Время к обеду: мне и с крыши хорошо видно, - философски ответил Амет-Хан.

Те, кто решил ехать на старт, пошли на выход. В раздевалке Шиянов уже влезал в старый, потертый кожаный костюм. Он спокоен, даже "заторможен" как-то. Мне показалось, разве что пальцы чуть выдают.

Шум летной комнаты перенесся на лестницу, там разделился: одни полезли на крышу, чтобы смотреть оттуда на "точечный" старт Шиянова с катапульты, других уже ждал автобус внизу.

Летная комната на время притихла, затаилась, может быть тоже что-то переживая. Ведь она знает о нас все. И многое из того, что я расскажу дальше, слыхали ее стены.

Пока мы с Кириллом Макарьевым прогуливались на потолке - тут, на земле, такая благодать настала! Чудо-майский день.

Сидим мы, как на завалинке, на каких-то ящиках у самолета. Красотища! Разумеется, стащили с себя шлемы; я даже меховую куртку снял - брезентовые помочи наружу.

Кирилл расстегнул "молнии" - черный кожаный комбинезон нравится ему. Он любит пофасонить, Кирилл. Думает, никто этого не замечает.

Волосы его всклокочены и влажны; лицо красное, будто только что ввалился в жаркую избу с январской стужи. Я тоже невольно провожу пятерней по волосам - на мне сто ризок, расческу не достать.