Александр Поповский - Вдохновенные искатели

Шесть лет спустя такая система орошения была повсюду введена.

Прежде чем оставить Таджикистан, Петрищева, верная традициям учителя, подготовила себе заместительницу. Районная лаборантка взялась продолжать начатое здесь дело.

В 1868 году, за восемь лет-до того, как Кох впервые увидел болезнетворного микроба под микроскопом, а Пастер, занятый исследованием уксусного брожения, не помышлял еще о бациллах – виновниках человеческих бед, практикующий врач Обермайер открыл впервые в науке заразное начало – спирохету возвратного тифа. Пять лет исследователь об этом молчал и лишь незадолго до смерти обнародовал свою работу. В Германии отказались признать спирохету возбудителем возвратного тифа. Тогда Минх – врач одесской больницы – решил проверить открытие Обермайера. Он ввел себе кровь больного возвратным тифом и тяжело заболел. Мир получил доказательство, силу которого нельзя опровергнуть. Четверть века спустя был открыт переносчик этой болезни – головная и платяная вошь.

В 1876 году Кох сделал свое первое открытие – он выделил бациллу, вызывающую сибирскую язву. Как выяснилось потом, крылатым переносчиком болезни оказался слепень. Почти одновременно врач Патрик Менсон установил, что глистная болезнь – филяриоз передается человеку комарами. Паразит вносится в организм насекомым. Это было открытие величайшего значения: впервые насекомое предстало в роли смертельного врага человека. С опозданием на пять с лишним веков наука установила, что в страшном несчастье, стоившем Европе в 1347 году четвертой части ее населения, повинна блоха – переносчица чумной заразы. Слишком поздно обнаружилось, что ужасающие вспышки сыпного тифа, опустошавшие мир, разносились головными и платяными вшами. За тридцать три года до того, как был выделен возбудитель этой болезни и обнаружен переносчик ее, друг Минха Мочутовский, тоже врач одесской больницы, полагая, что инфекция циркулирует в крови человека и, вероятно, вводится туда насекомым, решил это обстоятельство проверить. Он привил себе кровь сыпнотифозного больного и заболел… Мужество русского медика еще раз ускорило открытие возбудителя опасной болезни.

Страшными узами оказалась связана судьба членистоногих и человека. Муха цеце, носительница заразного начала – наганы и сонной болезни, опустошила поселения Южной Африки, сделала ее недоступной для земледелия, опасной для охоты и убийственной для путешествия. Комар aedes Aegypta сгубил желтой лихорадкой часть экспедиции Христофора Колумба, надолго задерживал прорытие Панамского канала, вызвал в Кубе эпидемию в войсках Соединенных Штатоз Америки и вывел из строя больше трети офицеров из штаба генерала Вуда. В 1928 году тот же aedes Aegypta поголовно заразил население Греции болезнью денге…

Это лишь то, что известно истории. Хоботки комаров, вшей и блох убили больше людей, чем их погибало в сражениях, имевших когда-либо место…

В конце минувшего века наука открыла новых врагов человека – клещей. Они в тропической Африке, в Индии, Иране, Мексике, Японии и Северной, Южной и Центральной Америке, в странах Средиземного моря – везде на свой лад поражали людей сыпным, пятнистым, речным, возвратным и другими тифами. Москиты оказались переносчиками калаазар – свирепой болезни Африки, Азии и Европы, кожного лейшманиоза и лихорадки папатачи. Двадцать три заболевания передаются укусами насекомых и клещей – этих врагов человека.

И как живуч этот враг!

Так в короткое время возникла наука о переносчиках болезней – паразитология. Рожденная в кругу медицинских идей, под опекой врачей и бактериологов, она обрела своеобразные черты, особенности, не свойственные зоологии. Точно не было еще создано учение о паразитах, систематика животных и опыт их изучения, – бактериологи эти источники обходили. Обширные области энтомологии и зоологии, все касающееся природы членистоногих, их среды обитания, способности хранить в себе заразное начало и передавать его оставалось без применения. Труд исследователя-бактериолога до крайности упрощался. Заподозрив, что инфекция гнездится в крылатом или бескрылом насекомом, бактериолог растирал из них первых попавшихся и впрыскивал эту кашицу морской свинке. Картина болезни зараженного животного решала в дальнейшем, обоснованы ли были подозрения ученого.

Процесс открытия переносчика-животного также не таил в себе сложностей. За редким исключением, население знало его, прежде чем первые вести об эпидемии доходили до ученых. Техасские фермеры подсказали Смиту – исследователю клещевой лихорадки рогатого скота, – что коровы'погибают от укусов клещей. То же самое происходило с переносчиками дерматобии в Южной Америке, сонной болезни в Африке и возвратного тифа в Средней Азии. Древние связывали чуму с падежом крыс и во время эпидемии выпускали змей, которые уничтожали их. Так давно сложилось представление народов о связи грызунов с чумой, что никто не запомнил имени исследователя, которому принадлежит это открытие. И древние и современные народы указывали на комаров как на переносчиков малярии.

Втиснув в рамки бактериологии молодое учение, рожденное из недр зоологии, и упростив его до степени технического приема, исследователи-бактериологи пожали горькие плоды. За легкой победой посыпались ошибки и просчеты. У зараженного насекомого, признанного переносчиком, не оказывалось аппарата для передачи возбудителя; не всегда было ясно, где источник заразы, откуда переносчик черпает ее. Объявив болезнь «прилипчивой», а больного человека ее распространителем, бактериолог невольно ограждал от преследования истинного виновника зла…

Вот один из примеров таких неудач.

Трое ученых одновременно искали переносчика малярии :– майор Рональд Росс, ученый Роберт Кох и профессор зоологии Батиста Грасси. Все они предполагали, что болезнь не «прилипчива» и передается комарами. Оставалось неясным: если паразит лишен выхода из организма человека, откуда черпает переносчик свой убийственный материал для заражения?

Росс правильно рассудил, что ему надо заняться энтомологией: изучить насекомых, условия их выплода, метод препарирования и способ кормления на человеке, прежде чем взяться за дело. Эти знания потом ему помогли, хотя их было не очень много.

Он давал комарам напиться крови малярика и в теле насекомого изучал паразита. Лишь в одном-единственном случае, который не повторился потом, ученый увидел, что паразит уцелел и не переварился в кишечнике. Комар этот имел пятнистые крылья – особенность, кстати сказать, встречающаяся как среди опасных, так и безвредных представителей комариной семьи. Ничего больше исследователь не мог рассказать. Роберту Коху повезло еще меньше. Он отправился в Гроссето – итальянский городок, пораженный малярией, – и тут в первый же день его постигла неудача. Ни в одном из домов, куда бы ученый в тот вечер ни заходил, он не нашел насекомых. Местность, кишевшая комарами, предстала перед ним чистой от всяческой скверны. Раздосадованный бактериолог уехал. Он так и не узнал, что тучи комаров вечерами летают над освещенной фонарями улицей в Гроссето, где гуляет население города. Исследователю сильно помешало незнание зоологии. Он скоро это понял и отказался от малярийной проблемы.