Александр Поповский - Вдохновенные искатели

То же случилось с лейшманиозом и лихорадкой папатачи. Переносчиком возбудителя этих болезней признали москита. Никто, однако, не мог сказать, где это создание плодится. Самка не откладывает яиц на воде, потомство рождается на суше, но где именно – не было известно. Переносчик безнаказанно сеял страдания и зло. Наука, открыв его губительные свойства, была по-прежнему бессильна против него. Попытка бактериологов изготовить вакцину против этих болезней и вызвать прививкой иммунитет не дала желаемых результатов.

Павловский решил дело, начатое другими, довести до конца: найти резервуар заразного начала лейшманиоза – болезни, известной в Средней Азии как пендинская язва, – и повести борьбу с лихорадкой папатачи, свившей себе гнездо в Крыму. Для этой цели он отправился с экспедицией в Севастополь. Затем послал туда с отрядом Петрищеву. В Среднюю Азию же пока никто не поехал.

История о том, как Павловский открыл исследователя Латышева и после долгих переговоров и переписки поручил исследования ему, составит содержание настоящей главы.

В 1923 году вышла в свет книжка военного врача Николая Ивановича Латышева о малярии. В ней автор писал о строении личинок, об анатомии комара, о хинной профилактике. Книжка была снабжена «краткими указаниями по ловле, воспитанию и коллекционированию комаров». Сто пятьдесят четыре страницы – не слишком большой простор для теорий и обобщений, но не объем и не идеи пленяли в ней читателя, а нечто другое. Книгу писал человек с литературным талантом, знающий толк в родном языке, мастер красочно рассказывать о сложных и трудных вещах.

«На поросших, – читаем мы у него, – мелким кустарником островах Волги, каждый год оставляющей следы своего весеннего буйства в виде долго не просыхающих луж, озерков и болот, ничего ночью не слышно из-за жужжания десятков тысяч комаров, остервенелыми ватагами набрасывающихся на каждого, кто посмел туда показаться… Посредине реки появляется легкокрылый авангард этих маленьких трубачей, а вслед налетают уже целые легионы их. Потянет легкий ветерок, они быстро прячутся в лодке под скамейками, между парусами; ветер прекратится, они снова за свою невыносимую музыку – и так до самого утра…»

Брачную пляску комаров автор живописует так:

«…Адская музыка от жужжания бесчисленного множества комаров поражает наш слух в то время, когда сами они один за другим ударяются о наше лицо с возмутительной наглостью и отвратительным цинизмом. Зажигая свет, мы замечаем вокруг лампы целые толпы нечестивцев, танцующих и выделывающих всевозможные движения в воздухе. Тут целых два облака, каждое из особей одного только пола. Выделывая в воздухе фантастические эволюции, они благодаря вибрации крыльев и жужжалец образуют адский концерт или хор, управляемый дирижерской палочкой Эроса… Вслушиваясь хорошенько в эту музыку, – добавляет автор книжки, – мы различаем два тона: более высокий, издаваемый самцами, и более низкий, исходящий от самок. Как и в некоторых древнегреческих трагедиях, здесь два хора, но только хор «мужей» тембром голоса скорее напоминает пение кастратов папской капеллы, распевающих кантаты не грубо, а пискливо, тонко, особливо…»

Книжка понравилась Павловскому. Он с интересом читал и перечитывал ее, с восхищением отмечал в ней удачные места. Она напоминала ему страницы из собственных записок далекой студенческой поры. Сколько раз за эти годы пробуждалось в нем желание приняться за литературный дневник, продолжить записки, начатые на Кавказе. Увы, никто ему этого сейчас не позволит, и прежде всего не разрешит себе он сам. Его перо всегда занято и не знает ни минуты покоя. Каждый раз вырастают новые проблемы, важные требования, и нельзя не откликнуться на них. Вспыхнул вдруг тиф, надо предупредить население – и он пишет популярную книжечку «Вши», учит в листовках, как избегать переносчиков, бороться с заразой. Возникли летние поносы, дизентерия – и ученый выпускает книжку о мухах. Тут и биология, и лечение, и практика борьбы с паразитоносительством. С одинаковым усердием он пишет учебники, статьи для журналов, предисловия, тезисы, листовки и резолюции. И великие и малые дела, строго научные и сугубо житейские, одинаково вынуждают его браться за перо. В стенной газете неожиданно появляется заметка, передовая статья, а порой и стихи безыменного автора. Вряд ли найдется ученый, который столько написал и отредактировал в своей жизни.

В книге Латышева Павловский угадал облик автора ее, облик истинного натуралиста. Только нежно влюбленный в природу мог написать такие теплые строки:

«Маленькая лужа, канава со стоячей водой у нас служит синонимом чего-то сонного, мертвого, но спокойствие это обманчиво. Стоит внимательно лишь присмотреться – и мы увидим, что там кипит напряженная жизнь, неустанная, волнующая, полная незаметных, но печальных трагедий. Идет жаркая борьба за существование, часто бескровная, но ожесточенная. Юркие личинки комаров, извиваясь всем телом, тянутся кверху подышать и бросаются на дно при малейшей опасности. Неподвижно сидит на стебле растения толстая личинка стрекозы, подкарауливая добычу и облюбовывая себе из стаи комариных личинок одну, легкомысленно рискнувшую приблизиться к ней. Тут же озабоченно шныряет жук-водолюб – хищник, опустошающий комариное потомство. Вечером, на закате, рои комаров закружатся над лужей или прудом, выбирая себе место для откладки яиц, оглашая воздух жужжанием, столь непропорциональным для таких маленьких существ… И жизнь крошечной лужицы может стать для наблюдательного ума одной из интересных страниц великой книги природы. Нужно только суметь ее прочитать…»

Автор тщательно шлифует каждую фразу, ищет красочных образов и слов. Об анофелесе рода «бифуркатус» он пишет: «В его образе жизни сквозит характер существа, отрекшегося от мирской суеты и возлюбившего мать зелену дубраву и сыр дремучий бор». Автор знает, что «ко дню Лукерьи Комарницы – двадцать шестого мая – комары летают роями… Комариная сила убывает, как только ударили в косу и начался сенокос…». Он любовно цитирует книгу Мельникова-Печерского «В лесах», приводит выдержки из повести «Олеся» Куприна, находит в ней верное описание состояния больного во время малярийного приступа…

В том же 1923 году на одном из съездов маляриологов выступил Латышев. Павловский впервые увидел его и познакомился с ним.

– Чем вы заняты сейчас? – спросил его ученый. – Что рассчитываете делать?

– Я не располагаю собой, – ответил тот, – завишу от командования.

Профессор передал ему визитную карточку и при этом сказал:

– Будет у вас работа или надобность какая, напишите. Присылайте материал, а то и сами заезжайте.