Владимир Гуляев - В воздухе илы

- Ты, случаем, не ушибся? - спросил я.

Молча помотав головой, не вставая с сиденья, он стянул шлемофон. Совсем недавно он прибыл в наш полк и только вчера его определили в мой экипаж. Этот вылет для младшего сержанта был всего вторым.

- Вылезай, Сашок, приехали! - крикнул я ему и нырнул под плоскость.

Самолет стоял, накренившись вправо. Покрышка на колесе болталась бесформенной массой. С одной стороны на ней была рваная дыра - осколок вражеского снаряда попал в колесо, поэтому и получился этот "кардебалет". Хорошо, что шасси оказалось настолько прочным, что даже левая нога не подломилась, а то неизвестно, чем бы все это кончилось.

В первых числах апреля началось наступление наших войск на Кенигсберг. Дивизия работала с предельной нагрузкой, летая не только на город и его предместья, но штурмуя сначала подходящие резервы, а потом отступающего врага.

Как-то вылетели мы штурмовать автоколонну. Заходим, начинаем атаку. Вражеские зенитки ведут интенсивный огонь. Смотрю, от одной автомашины тянутся строчки трасс. Довернув самолет, я поймал в перекрестие машину с эрликоновской зенитной установкой, с крыльев моего "ила" сорвались четыре огненных струи, уносясь к машине на дороге. В это мгновение вражеские зенитчики открыли огонь из своих пушек по моему самолету.

Огненно-красные и ярко-зеленые трассы, извиваясь, местами переплетаясь, причудливой лентой в несколько километров понеслись навстречу друг другу... Струи вражеских снарядов в неистовом вихре плескались вокруг самолета. Мне был виден весь их путь от автомашины на земле до моего "ила". И каждое мгновение они могли вонзиться в мой самолет. Но отворачивать уже нельзя. Надо как можно скорее пригвоздить этих змей к земле, только в этом спасение. Не отпуская гашеток, чуть-чуть отжав ручку от себя, я пересек своими трассами квадратик машины на земле. Он вспыхнул ярким пламенем и задымил. А огненные струи сразу исчезли. Радость заполнила сердце. Сделано еще одно, пусть маленькое, но реальное дело на пути к нашей общей Победе!

10 апреля Кенигсберг был взят нашими войсками.

Через несколько дней, когда мы уже перелетели на аэродром Лабиау, я получил свой единственный выговор за все время службы в авиации. А произошло это так. С нашей эскадрильей изъявил желание лететь на боевое задание в качестве инспектирующего майор - начальник воздушно-стрелковой службы полка. Полетели мы шестеркой. Повел ее наш комэск Федор Садчиков. Вторым шел начальник ВСС. Третьим за инспектирующим Федор поставил меня, мы пошли на задание штурмовать артиллерийско-минометные позиции врага в нескольких километрах за линией фронта.

Перед ведущим встал вопрос: вести группу над облаками, где безопаснее, но затруднена ориентировка, или под облачностью? Садчиков принял решение идти выше. Подлетели мы к линии фронта уже на высоте 1900 метров, а за линией фронта, как нарочно, облачности нет. Хорошо, что мы набрали высоту. Уже где-то недалеко объект нашей атаки. Мы немного рассредоточились и начали маневрировать. Впереди идущий самолет майора стал то проваливаться вниз, то взмывать вверх. Повторяю его маневр. Держу его постоянно выше себя в поле своего зрения. Вдруг между самолетами возникли огромные черные шапки разрывов. Вражеские крупнокалиберные зенитные орудия открыли огонь по нашей шестерке. Самолеты стали маневрировать еще энергичнее. Бросив взгляд вниз, я заметил на земле какие-то вспышки. "Вот она, батарея зениток!" - мелькнула мысль.

Опять бросаю взгляд на землю в тот район, где мельком заметил вспышки. И опять на поле, недалеко от селения, крохотными огоньками мелькают вспышки, а возле самолетов вновь рвутся снаряды. Хватаю планшет. Вот селение, а дальше лесок. Вот поле. Это всего в сантиметре от линии фронта, нанесенной на моей карте. А может быть, здесь уже наши, и эти вспышки - огонь наших орудий? Черные же шапки просто совпадение? Вот-вот крыло накроет это поле и населенный пункт за ним... Но в самое последнее мгновение опять мелькают вспышки, и черные шапки вырастают совсем рядом. Не раздумывая больше ни секунды, кидаю самолет вниз и влево, провожая глазами оставшийся вверху самолет инспектирующего нас майора. С разворота машина идет в крутое пике. Сейчас нужно найти, где расположены вражеские зенитки. Пока я следил за впереди идущим "илом" и разворачивал свой самолет, я потерял почти неразличимую с такой высоты замаскированную батарею противника. Она была где-то там, на поле, между тем лесочком и населенным пунктом... Но где?

Пора выводить круто пикирующий самолет из разворота, а то потом придется доворачивать в обратную сторону. До предела напрягаю зрение, пытаясь хоть по каким-нибудь признакам найти эти проклятые зенитки. Но тут они сами помогают мне. Почти там, куда был направлен нос моего "ила", сверкнули вспышки орудийного залпа; и тут же перед самым самолетом разорвался снаряд. Машину швырнуло от взрывной волны, и она влетела в черное облако. В кабине запахло горелым толом. Поврежден самолет или нет? Раздумывать некогда. Чуть-чуть довернув, я открыл огонь из пушек и пулеметов. Когда трассы достигли земли, то я увидел, что они идут гораздо выше того места, где расположена батарея. Значит, все мои снаряды а пули летят мимо. Так они выиграют наш поединок! Несмотря на то, что самолет и так уже пикировал под углом 50 - 55 градусов, я еще отжал ручку: другого выхода не было. Меня подбросило, и я ударился головой о фонарь кабины. Теперь трассы легли точно в район расположения вражеской батареи. Можно пустить туда и эрэсы. Я открыл колпачок и два раза нажал на кнопку. Четыре огненных полосы понеслись к фашистским крупнокалиберкам. Кинул взгляд на высотомер. Высоты оставалось меньше 600 метров. Пора выводить! Нажав на кнопку бомбосбрасывателя два раза, потянул энергично ручку управления на себя, но самолет почему-то не выходит из пике. Тяну обеими руками - ничего не получается. Глянул на прибор скорости - 570. От огромной перегрузки могут "сложиться" крылья! Стремительно надвигается земля, а самолет упрямо не выходит из пике... "Триммер!" Быстро беру его на себя, и самолет послушно пошел за ручкой. Огромная перегрузка придавила меня к сиденью. Оставалось метров 50 до земли, когда самолет окончательно перешел в горизонтальный полет. Еще секунда, и не хватило бы высоты для вывода.

Я давно убрал газ, а "ил" все несся с огромной скоростью. Плавно переведя его в набор, стал осторожно маневрировать. Наконец, скорость упала до нормальной. Можно дать мотору наддув и нормально маневрировать. Самолет резко пошел в набор. Ставлю триммер в нормальное положение... Вдруг в наушниках раздается голос: "Молодец! Молодец! Давай еще один заходик!" Не могу понять, кто "молодец" и кому надо сделать еще заход. А-а, это, наверное, Садчиков с группой точно атаковал цель, и станция наведения довольна их работой. Ну, раз группа будет делать еще один заход, почему бы и мне не атаковать второй раз? Разворачиваю самолет и набираю высоту для второго захода. Вражеская батарея почему-то молчит. Наверное, еще не успели прийти в себя с непривычки: редко им достается. Обычно они работают спокойно, а тут... Пока они не очухались, надо им еще подбросить огоньку! Набрал я примерно 1000 метров и с разворота перевел машину в пике. А в наушниках не унимается радостный голос со станции наведения: "Правильно заходишь! Молодец! Открывай огонь!" Странно. Это, выходит, он мне говорит? Если мне, то я и без тебя знаю, как заходить и когда огонь открывать. Я даже обиделся. Поймав в перекрестие еле заметную с высоты позицию вражеской батареи, я стал попеременно нажимать на гашетки пушек и пулеметов. Трассы точно ложились в расположение цели. А радостный голос кричал в наушниках: "Молодец! Молодец!.."