Павел Огурцов - Конспект

Приехал в отпуск отец, молчаливый и замкнутый более обычного. Собрался наш клуб. В оценке Финской кампании — единодушие: война — агрессивная, а ее ведение так бездарно, что мы после всех воплей о мощи нашей армии вдруг всему миру показали ее неспособность на протяжении месяцев сокрушить сопротивление маленькой страны.

— Не сомневаюсь, что Сталин намеревался расправиться с Финляндией, как Гитлер с Польшей, — сказал Федя.

— А получился такой позор! — сказала Надежда Павловна. — Даже мне стыдно.

— Я удивляюсь, — говорит Михаил Сергеевич. — Совсем недавно в Монголии успешно били японцев. Что случилось? Неужели финны настолько сильней?

— Не в том дело, Миша, — отвечает Кучеров. — Совсем недавно, но Сталину достаточно, чтобы за это время уничтожить высший командный состав.

— Не только высший, — добавляет Федя. — Кажется, что и от среднего мало что осталось.

— Вот, вот! — говорит Сережа. — Как это прикажете понимать? Не дурак же он, чтобы не видеть, к чему приводит его нескончаемый террор.

— Я иногда думаю вот о чем, — говорит Галя. — Вот шли эти суды над старыми большевиками, и всех их обвинили в том, что они шпионы и агенты империализма. А может быть это — «Держи вора!» Может быть он сам чей-то агент? Тогда хоть как-то можно объяснить то, что у нас делалось и делается.

— Это было бы слишком простое объяснение, — ответил отец.

— Ну и что, что простое?

— Да его бы его бывшие соратники — старые большевики – давно на этом бы поймали, — сказал Федя. — И давно бы с ним расправились.

— У него свои цели, — сказала Клава.

— А какие? — спросила Галя.

— А это ты у него спроси, — ответил отец.

— Похоже, что его цель — власть, личная власть, никем и ничем не ограниченная, — сказала Клава, — над страной, а в мечтах, как у Гитлера, над миром — под видом борьбы за коммунизм. Не сомневаюсь, что он на самом деле мнит себя гением.

— И как у всех большевиков, цель оправдывает средства, — добавил отец. — А по поводу нашей Финской кампании я вот что думаю: как бы Гитлер не переменил свои планы.

— То есть? Ты что имеешь в виду? — спросил Сережа Нашу пословицу: куй железо, пока горячо. Как бы он вместо того, чтобы вторгаться в Англию, не повернул войска против нас.

— И я этого опасаюсь, — сказал Федя.

— Выходит, если Гитлер не дурак, он не упустит такой возможности, — задумчиво, как бы про себя, сказал Кучеров.

— Он будет дураком, если воспользуется этим моментом, — сказала Клава.

— Спасибо, удружила! — ответил Кучеров.

— Ну, чего ты, Володя? Я же о Гитлере. Сережа переводил взгляд с отца на Федю, на Кучерова, на Клаву и, наконец, сказал ей:

— Объясни, пожалуйста, почему ты так думаешь.

— В одиночку немцев не одолеть. Европу, как союзника, мы потеряли, она под каблуком Гитлера и, можете не сомневаться, Гитлер заставил ее хорошо работать на себя. Англия? Она уже пыталась открыть фронт в Европе, но сил у нее для этого нет. Остается надежда на Америку. А для Америки лучшего плацдарма при наступлении на Европу, чем Британские острова, нет. Можно наступать и из Африки, но это куда сложнее.

— Да зачем Америке за нас заступаться? — спросила Надежда Павловна. — Для нее Гитлер и Сталин — два сапога — пара.

— Не за нас, а за Европу, за ее цивилизацию. И получится, что мы с Америкой, хотим этого или нет, окажемся союзниками.

— Значит, ты считаешь, — спросил Сережа, – что Германия нападет на Советский Союз только после захвата Великобритании?

— О, нет! Ручаться за это я не могу — соблазн, действительно, велик. Я говорю только о том, что если Гитлер нападет на нас до захвата Великобритании, он совершит непоправимую ошибку.

— Если бы Америка готова была вступить в войну сейчас, — говорит Федя, — твоя правда, и других мнений быть не может. А ты вспомни, когда Америка вступила в прошлую войну. В немецком генеральном штабе не дураки сидят, разведка у них, можешь не сомневаться, хорошо поставлена, и если Германия сейчас нападет на Советский Союз, можно быть уверенным, что вступления в войну Америки вскоре не ожидается. А захват Великобритании Гитлер отложит на потом, но, конечно, до вступления Америки в войну — тут ты права.

— Потом не получится. Потом немцам будет не до захвата Великобритании — они увязнут в России.

— В России они увязнут, — сказал отец. — Этого им не избежать, получат второй фронт. А этого они больше всего боятся.

— А ты, Федя, рассуждаешь с позиции немцев, — продолжала Клава: — если они нападут, то будут рассчитывать на быструю войну и легкую победу, как в Польше и во Франции. У нас это не пройдет, как не прошло у Наполеона.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Федя и поднял руки. — Сдаюсь... Клава — это голова, я бы ей палец в рот не положил.

Когда утих смех, — больше всех смеялись отец, Клава и я, — Кучеров, переглянувшись с Михаилом Сергеевичем, сказал:

— Нас с Мишей еще вот что интересует. Недавние зверские указы, — это, конечно, подготовка в большой войне. Вот мы обсуждаем когда и при каких условиях Германия может напасть на нас. Значит ли, что эти указы — только на случай нападения Германии? Или возможна какая-то другая большая война? В союзе с Германией?

— А если в союзе с Германией, — спросил Михаил Сергеевич, — то против кого и за что? Европу мы, кажется, уже кончили делить.

— А ты забыл про давнее устремление Российской империи? — спросил Сережа. — Дарданеллы, крест на святой Софии, крепость, контролирующая вход в Черное море?

— Но это — война с Турцией, а Турция — в большой дружбе с Германией.

— И Румыния в большой дружбе с Германией, — сказала Надежда Павловна. — Ну и что?

Заговорили вместе Клава, отец и Федя, но сразу остановились, переглянулись и предоставили возможность ответить Клаве. Клава сказала:

— Разница большая, То, что мы до сих пор захватывали, это, конечно, — по сговору с Гитлером. А после Финской войны зачем Гитлеру соглашаться на наши новые территориальные приобретения? Тем более, — на выход к Средиземному морю?

— Совершенно верно, — подтвердил Федя. — Я думаю, что Бессарабия и Северная Буковина — наши последние приобретения.

Рядом с Лизой сидела Юлия Кирилловна. Они то говорили о чем-то своем, то прислушивались к общему разговору, а сейчас Юлия Кирилловна сказала:

— Куди кiнь з копитом, туди i рак з клешнею.

А ведь, действительно, — подумал я, — масштабы оттяпывания не сопоставимы. В проектном институте недалеко от меня вдруг увидел Дмитрия Андреевича Чепуренко, сидевшего рядом с архитектором, под началом которого я работаю. На старших курсах Чепуренко — из самых уважаемых и любимых руководителей. Он доброжелателен, немногословен и привлекает мягким юмором. Ему лет под сорок, он высокого роста и очень курносый. Запомнилась сценка: он заходит в аудиторию, а на доске нарисована его голова со сходством, достаточным, чтобы быть узнанной. В наступившей тишине Чепуренко подходит к доске, стирает нос, рисует другой, поправляет что-то еще, — сходство полное, — вытирает руки и, улыбаясь и глядя на нее издали, говорит: «Видно — хорошо потренировались». Под его руководством в минувшем семестре я проектировал квартал многоэтажных, — по тому времени 4—5 этажей, — домов. Из всех курсовых проектов почему-то именно этот оказался для меня самым трудным и неудачным: много с ним возился, еле успел ко второй выставке и получил тройку. Вдруг мой начальник и Чепуренко оказались возле меня — Чепуренко хочет посмотреть проект поселка, над которым я работаю.