Павел Огурцов - Конспект

— Начиная с первого эскиза работа выполнена самостоятельно и, — не правда ли? — вполне профессионально, — говорит мой начальник. Мы и зачислили Петра Григорьевича на работу — пусть хоть деньги получит. Ты посмотри на соотношение застройки и ширины улиц. Мало кто уделяет этому внимание, а здесь они приятны. Твоя школа?

— Школа Эйнгорна. Вот я смотрю — площадь масштабна поселку, а не распластана, как теперь часто делают. Проект решен хорошо — логично и красиво. Вы, Горелов, попросите, чтобы вам отсиньковали экземпляр, хотя бы ваших чертежей.

— Давайте выйдем, — говорит мой начальник, протягивая мне папиросы. — Мы с Петром Григорьевичем покурим, а ты подышишь отравленным воздухом. — Вышли, закурили, и он продолжает: — Вот теперь подыши нашим воздухом. Отпечатать чертежи для Петра Григорьевича нельзя: поселок для… ну, для танкозавода. Не знаю, как он будет строиться и эксплуатироваться, но проектирование засекречено. Такое у нас сплошь да рядом — наверное, это и есть бдительность. Стыдно сказать, — даже подписи Петра Григорьевича не будет — у него нет допуска.

— Коля, да разве так можно? Он же автор. Это знаешь как называется?

— Митя, не горячись. Что лучше: держать способного проектанта на вычерчивании чертежей, которые он подпишет в графе «чертил», или дать ему возможность поработать самостоятельно?

— Ну, и пусть не будет моей подписи, — говорю я. — Зато работа интересная.

— Ну, хорошо. Работу Горелова я видел, и для меня этого достаточно.

— Дмитрий Андреевич, вы проверяете как проходит практика? — спрашиваю я.

— Ничего я не проверяю. Я зашел к Николаю Николаевичу по своим делам. А вы кому-нибудь говорили, что вас здесь приняли на работу?

— Дома сказал.

— А еще кому-нибудь? С соучениками видитесь?

— Иногда встречаю. — Несколько секунд я припоминал. — Больше никому не говорил. А что?

— Стипендию получаете?

— Получаю. Ах, вот оно что: наверное, нельзя получать стипендию и зарплату?

— Я точно не знаю, но боюсь, что нельзя. И касается ли это временной работы, тоже не знаю.

— Да по сравнению с зарплатой стипендия так мала, что я готов ее вернуть за эти два месяца.

— Дело не в этом. Вы не сообщили, что получаете зарплату, и если кто-нибудь об этом узнает и захочет вам насолить, у вас могут быть неприятности. Поэтому я и спросил — знает ли еще кто-нибудь?

— Считайте, что все благополучно, — сказал мой начальник. — Петр Григорьевич никому не говорил, а мы не станем сообщать в ваш институт.

— И то верно, — сказал Чепуренко.

Дня через два Сережа мне говорит:

— Я навел справки. Студенты на практике получают либо стипендию, либо зарплату. Но раз ты никому не говорил, что получаешь зарплату, — можно не беспокоиться. Кто там станет тебя проверять? Да еще при нашем хаосе.

На нашем факультете — традиция: после проектной практики — экскурсия в Ленинград почти на весь август, а на обратном пути — несколько дней в Москве. Что может быть лучше для каникул — впервые, да еще с друзьями, побывать в Ленинграде и его пригородах? Скоро август, и вдруг мне предлагают на работе остаться еще на месяц. Из-за денег, хотя они очень не помешают, я бы не остался, но мне страсть как хочется окончить свой первый реальный проект, хорошо начатый и хорошо идущий. Я ни с кем не советуюсь — решать мне. Если будет война, а это будет страшная война, и я погибну, то какая разница — был я в Ленинграде или не был? Выживу или вдруг войны не будет — что я, не побываю в Ленинграде? Поколебавшись несколько дней в размышлениях, решил довериться чувству: поступлю так, как больше хочется. Прислушался к себе: больше хочется закончить проект, и я остался. Лиза расстроилась: как же, Петя в этом году совсем не отдохнет. Отец ее успокаивал: работа по душе лучше любого отдыха. Сережа помалкивал, но в его взгляде угадывались и удивление, и одобрение. Галя сказала:

— Ишь ты какой!

— Какой такой?

— Да вот такой.

Обычное дело — обмен впечатлениями о минувшем лете. На этот раз наш курс ездил на экскурсию, и впечатления главным образом о Ленинграде и немного о Львове. Борис Гуглий рассказывает:

— Мы знали каким трамваем ехать с вокзала. Вышли на площадь, видим — наш трамвай.

Побежали к нему и сходу — к площадке. Как у нас. Пожилой мужчина придержал даму и сказал ей: «Зачекай. Нехай бидло сiдає». Там садятся по очереди. Такой позор, хоть сквозь землю провались.

Архитектор Виктор Викторович, сокращенно Вик-Вик, руководивший проектами у гражданцев, молодой, застенчивый, часто краснеющий, рассказывает в кругу студентов:

— Жил я в частном пансионе. Хозяйка спрашивает — почему я не выставляю на ночь обувь за дверь? Я не сразу сообразил, в чем дело, и чуть не ляпнул «Чтобы ее украли?» Беру в буфете компот. У нас как подают? Без ложечки и блюдца. Ну, я по привычке — хап, хап, а косточки в кулак. Смотрю — все едят ложечками и ложечками кладут косточки на блюдца. И они, люди воспитанные, делают вид, что ничего не замечают. Такой конфуз!

Леша Возженов отзывает меня в сторону.

— Когда мы приехали, там работало много поляков — архитекторов и инженеров, а потом они один за другим стали исчезать. Когда я уезжал, жена одного из исчезнувших, — она тоже там работала, — попросила меня взять посылку, — там посылки за пределы Западной Украины не принимают, — и отправить ее мужу. Ну, ты понимаешь куда — в лагерь. Отказать я не мог, а теперь думаю: увидят мой обратный адрес и пришьют мне связь с врагами народа. Как ты думаешь?

— Не знаю, Леша, у нас все может быть. А ты на кого-нибудь имеешь зуб?

— При чем тут зуб?

— Если имеешь, — его адрес и укажи. Леша засмеялся.

— А ну тебя с твоими шуточками! Я серьезно спрашиваю.

— А ты не понял. Укажи липовый адрес.

— А ты бы взял посылку?

— Взял. Отказать было бы бесчеловечно.

— И отправил бы?

— Ну, раз взял, то, конечно, отправил бы. А ты все еще колеблешься?

— Да посылку я давно отправил, еще перед поездкой в Ленинград.

— Ну, и не мучайся. Ты же хорошее дело сделал.

А дело тут такое: если бы не отправил, может быть еще больше мучался. Об экскурсии все рассказы начинались с того, что в Ленинград ехали с пересадкой в Орше, а там штурмовали вагоны и соучениц втаскивали в окна.

У нас, градостроителей, архитектурным проектированием руководили, не считая аспирантов, Дмитрий Андреевич и Сергей Николаевич Турусов — лет тридцати с чем-то, высокий брюнет с большим лбом, красивый и представительный. О таких говорят — импозантный мужчина. Не знаю, работал ли где-нибудь еще Чепуренко, Турусов же иногда говорил: У нас к Гипрограде... Большой мастер антуража: когда брался за кисточку, деревья, люди, автомобили, даже облака у него получались, нам на зависть, эффектно стилизованными. В указаниях категоричен, не любит их обсуждений и возражений, иногда небрежен: сегодня скажет одно, следующий раз — противоположное.