Анри Труайя - Иван Грозный

Восемнадцатого декабря начинаются переговоры, во время которых Писемский предлагает создание военного союза против Польши. Министры Елизаветы возражают, что война между двумя государствами окончена и папа горд тем, что смог призвать враждующие стороны к примирению. Задетый за живое, Писемский восклицает: «Папа может говорить все, что ему нравится; нашему государю лучше известно, кто ему друг, а кто враг!» Несколько дней спустя Елизавета снова принимает его, чтобы поговорить о «тайном деле», переводчиком выступает Роберт Якоби. Выказывая радость по поводу возможного семейного союза с царем, королева говорит, что Мария Гастингс, замечательная своими душевными качествами, может не понравиться Ивану, «известному ценителю женской красоты». «К тому же, – добавляет Елизавета, – она недавно перенесла оспу, и я не могу допустить, чтобы вы увидели ее в таком состоянии и чтобы художник писал ее портрет, когда лицо бедняжки покрыто следами болезни». Но посол продолжает настаивать, говоря, что примет во внимание это временное безобразие избранницы царя. Елизавета обещает известить его, когда Мария Гастингс сможет принять его. В действительности дочь Генриха VIII, у которого было восемь жен, не сторонница того, чтобы искать спутницу жизни, будучи женатым. Но она страстно желает, чтобы Россия предоставила монопольное право на всю внешнюю торговлю Англии. Стремясь урегулировать вопрос о женитьбе, Писемский придирается по мелочам к форме договора, требует, чтобы царь был назван не «кузеном», а «братом» королевы, но уступает в главном, и посла извещают, что Елизавета готова незамедлительно дать ему прощальную аудиенцию. «А вопрос о женитьбе?!» – восклицает как громом пораженный Писемский. Ему показывают газеты, в которых сообщается о великом для России событии – 19 октября Мария Нагая подарила царю сына, названного Димитрием. [20]Так же, как прежде он отрицал мир с Польшей, теперь государев посланник опровергает это досадное «недоразумение»: «Злые люди, предатели придумали эту сказку, чтобы помешать переговорам о союзе, выгодном Англии не меньше, чем России. Королева должна полагаться только на письмо царя и мои заверения!» Но в глубине души он не сомневается, что информация верная. Хотя, зная царя, уверен, что рождение сына не помешает ему отказаться от жены в пользу племянницы Елизаветы. И он опять пытается выполнить данное ему поручение, а королева, заботясь о коммерческих интересах страны, разрешает ему увидеться с Марией Гастингс.

Восемнадцатого мая 1583 года Писемский и Якоби приняты в загородном доме лорда-канцлера Томаса Бромли. В саду накрыт стол с прохладительными напитками. В аллее появляются несколько женщин. Между леди Бромли и леди Гонтингдон идет та, которую посол называет про себя «царской невестой». «Вот она, – шепчет лорд Бромли, – вы можете свободно ее рассмотреть. Королева пожелала, чтобы вы увидели Марию при свете дня, а не в полутемном помещении». Содрогаясь от необходимости вынести свое суждение, Писемский смотрит во все глаза. Лорд Бромли предлагает пройтись по парку так, чтобы несколько раз встретиться с прогуливающимися женщинами. Каждый раз русский посол приветствует Марию, она склоняется в реверансе. Когда она скрывается в глубине сада, лорд Бромли спрашивает: «Вы хорошо ее рассмотрели?» – «Я следовал полученным инструкциям», – отвечает Писемский с военной прямотой и пишет отчет царю: «Принцесса Хоутинкс, Мария Гастингс, росту высокого, тонкая и белокожая, у нее голубые глаза, светлые волосы, прямой нос, пальцы на руках длинные и тонкие».

Снова пригласив русского посла, Елизавета еще раз выражает опасение, что ее внучатая племянница недостаточно хороша, чтобы понравиться царю. «Я думаю, она не понравилась и вам», – говорит она. Невозмутимый Писемский отвечает: «Мне кажется, что она красивая. Все остальное в руках Божьих!» В середине июня портрет Марии Гастингс, предназначенный русскому государю, закончен, и, побывав на поразившем его параде английского флота (двадцать четыре корабля, на борту каждого от семидесяти до восьмидесяти пушек), Писемский отправляется в Москву. Вместе с ним едет новый английский посланник Джером Боус. В конечном счете он не слишком недоволен итогами своей миссии, и ему не кажется, что репутация Ивана, убившего своего сына, может стать серьезным препятствием предполагаемого союза. Однако, несмотря на устроенное в саду свидание, ни королева, ни ее внучатая племянница не помышляют об этом замужестве. Двор прекрасно разыграл спектакль перед русским посланником – английские коммерсанты могут продолжать торговлю на прежних условиях.

В октябре 1583 года Джером Боус прибывает в Россию. Иван принимает его как друга. Плохо информированный своим наивным представителем, царь уверен, что политический союз и свадьба – дела практически решенные, остается уточнить детали. Но переговоры с англичанами проходят трудно: в противовес гибкому и хитрому Дженкинсону Боус – человек тяжелый, резкий, высокомерный и обидчивый. Он требует подтвердить право монопольной торговли для Англии и заявляет, что его страна станет помогать России в борьбе с ее врагами, только полностью исчерпав все попытки к примирению. Это условие делает невозможным немедленное возобновление военных действий против Стефана Батория. После двадцати раундов бесполезных переговоров 13 декабря Иван вызывает к себе Джерома Боуса и говорит ему: «Если главные враги мои (Швеция, Дания, Польша) – друзья королеве, то могу ли быть ей союзником? Елизавета должна или склонить Батория к истинному миру с Россиею, заставив его возвратить мне Ливонию и Полоцкую область, или вместе со мною наступить на Литву». – «Королева признала бы меня безумным, если бы я заключил такой договор», – отвечает Боус. Царь ставит ему в вину высокомерное обращение с его представителями и говорит, что среди государей знает тех, кто стоит выше королевы английской. «Нет венценосцев знаменитее Елизаветы, – возражает англичанин. – Она не менее императора, не менее и царя!» Выведенный из себя этими словами, Иван грозит послу выставить его за дверь. Стойкий Боус настаивает, что королева сумеет отомстить за оскорбления, нанесенные ее посланнику. Царь внезапно успокаивается и переходит к вопросу о женитьбе. Дипломат уверяет, что на портрете Мария сильно приукрашена, на самом деле ей больше тридцати лет, она некрасива и больна и к тому же не желает менять веру. Но у королевы, добавляет он, есть много хорошеньких родственниц. Проводив собеседника, царь вздыхает: «Дай Бог, чтоб у меня самого был такой верный слуга!» Во время новых переговоров 18 декабря снова возвращается к интересующему его делу: «Ты говорил нам о девицах, среди которых мы можем выбрать себе жену, но отказался назвать их. Нас не может удовлетворить столь расплывчатое заявление. В Англии есть, наверное, более тысячи девиц, и не все они кухарки, ты хочешь, чтобы мы сами всех их разыскали? Ты человек неученый и не знаешь, как должен вести себя посланник!»