Турсунбек Какишев - Сакен Сейфуллин

Вспомни, Магжан, ты сам говорил, что твой бедный отец живет только землею. Когда я возвращался сюда с каникул, то познакомился с жизнью шубарских кереев. Они торгуют лесом, обрабатывают земли. Они живут лучше казахов, которые кочуют со своим скотом. Есть у них и свои муллы, свои учителя. Если хочешь говорить, то выскажи свои мысли, а не повторяй мыслей других… Лично я, — закончил Сакен свое выступление, — твердо верю, что если начнется восстание, то казахский народ будет вместе с русскими рабочими и крестьянами.

Тем и кончился этот спор — каждая сторона осталась при своем мнении.

На осеннем сборе «Бирлика» — новая схватка. И снова Сакен и Магжан не достигли согласия.

— Для тебя ведь «Айкап» был идеалом. Читал последний номер? Прихлопнули ведь беднягу, — съязвил Магжан.

Сакен в ответ резко бросил:

— А что делать, если на журнал напала свора собак?

Противоречия и разногласия между членами «Бирлика» отрицательно повлияли на его дело. В организации работа пошла через пень-колоду. Уехал, окончив семинарию, Ныгымет, который долго примирял противников. Шаймерден тоже заканчивал учебу. Где-то будет он в будущем году? Да и сейчас на «Бирлик» у него остается мало времени — медицина дается ему нелегко.

Сакен очень изменился. Он много читал Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Стал усиленно заниматься историей, этнографией и политикой.

Политические книги Сакен доставал с помощью Феоктиста Березовского.

Феоктист был старше Сакена, успел сменить несколько рабочих специальностей и уже в начале 900-х годов выступил со статьями в различных сибирских газетах. Царские власти не обошли его своим вниманием, и Феоктист побывал в тюрьмах. К тому времени, когда он познакомился и подружился с Сакеном, за его плечами был уже и опыт работы большевика, организатора подполья. Сакен знал это имя и раньше. Березовский был известным сибирским писателем. Помимо Феоктиста, Сейфуллин добывал запрещенные книги и у Покровского, и у Антона Сорокина.

Только с самыми близкими друзьями делился он своими впечатлениями от таких книг, как «Социализм и женщины» или «Французская революция» А, Бабеля.

Книги эти Сакен читал, забравшись куда-либо в пригородную рощу, а зимой всегда находил какой-нибудь укромный уголок у городских приятелей.

И не случайно, когда в семинарии намечался литературный вечер, Сакен отказался читать стихи Бальмонта, хотя именно на этом поэте настаивал директор. Сакен же предложил «Песню о Соколе» Горького. И сказал об этом Покровскому.

— Никогда не заикайтесь о Горьком: если дойдет до директора — нам обоим несдобровать.

На литературном вечере Сакен так и не вышел на сцену.

В начале 1916 года в одном из домов, около базара, проходил очередной сбор организации «Бирлик». По установившейся традиции и в целях конспирации опять устроили вечеринку. И снова речь зашла о судьбе казахского народа. И вновь схлестнулись Сакен и Магжан.

— Нам нечего ломать себе голову в поисках новых путей. Лучше давайте подумаем, как осуществить то, что рекомендуют газета «Казах», Алихан Букейханов, — заявил Магжан.

— Магжан, хоть когда-нибудь у тебя будет свое собственное мнение?! — взорвался Сакен. — Или ты представитель газеты «Казах»? Трудно стало тебя понимать. Скажи же что-нибудь свое, неужели думаешь, мы не читаем то же, что и ты читаешь? Букейханов для тебя пусть будет идеалом, а для нас он — последний отпрыск казахских ханов. Трудящиеся казахи за Букейхановым пе должны идти и не пойдут. Если наступит день восстания, то мы должны идти за русскими революционерами. Если мы не поймем, что свобода и счастье казахского народа зависят не от идей Букейханова, баев и феодалов, которые служат белому царю, а от движения русских рабочих; и крестьянства, то кто же объяснит это жителям аулов! Я знаю только этот путь и считаю, что этот путь единственно верный.

Для Сакена это собрание «Бирлика» было последним. Ему предстояло готовиться к выпускным экзаменам.

День и ночь трудились шакирты, повторяя пройденное. И только в начале мая вздохнули свободнее.

10 мая 1916 года состоялось заседание педсовета. Было принято постановление: «Педагогический совет обсудил результаты выпускных испытаний и, приняв в соображение достоинства письменных работ воспитанников и устные их ответы, а также годовые баллы и заявления наставников и преподавателей о степени успехов и умственного развития каждого, постановил: всех 14 воспитанников третьего класса удостоить звания учителя начального училища, в чем и выдать им установленные свидетельства».

Вместе со свидетельством каждому воспитаннику была выдана характеристика. В последний раз решил сделать «доброе» дело Томп и предложил оценить познания Байлина и Сейфуллина на четыре. Но никто его не поддержал. И все же старания Томна не пропали даром, повлияв на содержание характеристик. Им была выдана одинаковая, написанная по стандарту характеристика. «Сейфуллин — сын казаха из потомственного рода Нильдинской волости Акмолинской области и уезда, казенный стипендиат, 20 лет. Способность — выше среднего, не в полную силу занимается, по характеру — упрям и груб».

Как бы то ни было, но семинария — позади. А впереди — жизнь. Огромная!..

Прекрасно лето Сары-Аркы. А воздух напоен ароматом цветущих лугов. Но война дошла и до Акмолинских степей. Сакен заехал к другу отца в село Захаровское. Застал только жену — Марию. Мария плачет. Нет никаких вестей от мужа. И Петьку, сына, оказывается, забрали, хотя ему еще нет и семнадцати. Мария не знает, что делать с маленькими детишками. В доме пусто. Все более-менее приличное продано. Суровая была зима. Единственная надежда — корова подохла весною. Им грозит голодная смерть.

Такую же картину Сакен наблюдал и в Омске, и по пути. Внешний вид казахских аулов никаких измененийне претерпел. У речки пасется скот, у жеди [26] Жеди — веревка, натянутая по земле на кольях, к ней привязывают жеребят. — жеребята, на лугу — козы и ягнята. Привычная картина. Жа-мал и Сейфулла бесконечно рады тому, что их сын вернулся образованным человеком. Далекие и близкие, друзья и ровесники идут и идут к ним. Среди собственных овец, которые еле-еле дожили до весенней зелени, подходящей, чтобы заколоть, не оказалось. Поэтому Сейфулла обратился к родственникам. На язык гладкие, но скупые, родственники не спешили помочь Сейфулле. Об этом он хорошо знал. Но все же надеялся, что в честь такого случая, как возвращение Сакена домой, не откажут дать взаймы одного барана. Но напрасно. Никто не хотел дать ему барана. Тогда Сейфулла вспомнил о шкурке алтайской лисы, которую добыл в прошлую зиму. Многие просили эту ценную шкурку, но он берег ее — Сакену пригодится. Теперь родственники разом заспорили: «Отдай мне, отдай мне». Сейфулла за шкурку выбрал более или менее подходящего барана. Вот цена родственникам.