Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4

Г:Пока я тоже не очень могу это связать. Можно повернуть из этого места в разные стороны.

В:Вот, нашел! Вот эта позиция седьмой чакры — тотальное внимание, где равнозначно все, и все именно случается.

Г:Понимаешь, с позиции семерки не случается. С позиции одношки случается, а с позиции семерки «это все делаю я». Это все я. Я и Шарапов, я и тот, другой. Все, что происходит, делаю я. Это тотальные выборы, это цепочка моих выборов. Это я сотворил. Полная тотальная ответственность присутствует при этом.

В:Здесь все-таки нам нужно определиться с понятием «случается» Я имею в виду ситуацию, когда все происходит одномоментно и со всех точек зрения сразу. То есть мы здесь не можем выбрать акцента.

Г:Кто мы? Мы-то как раз можем, потому что мы-то не Он, мы из семерки смотрим. У нас, как правило, получается, или получается сознательно, из шестерки, осознанно, может быть интеллектуально, рассудочно мы подбираем объяснение для этой ситуации, трактовку, интерпретацию, либо чувственно, начинаем как-то к ней эмоционально относиться, но все равно инстинктивно как-то выбираем эту ситуацию видеть определенным образом. Определяемся.

В:Человек один-два — это действие по фабуле. Так предписано. Когда человек начинает режиссировать ситуацию, выбирать показ как проявление конфликта у Жеглова и Шарапова и так далее — перед ним уже стоит сверхзадача, подразумевается сверхзадача жизни, или кусочка, эпизода. Уже четверка.

Г:Скорее тройка. Распознать, различить какой-то аспект целого.

В:Показать для того, чтобы другие люди научились чему-то на этом.

Г:Выпятить какую-то грань. Продемонстрировать…

В:Это уже самопроявление.

Г:Это уже пятерка получается. Творчество.

В:А вот найти ту сверхзадачу, которая поможет кому-то решить какой-то нравственный конфликт… Ты просмотришь именно такую интерпретацию Шарапова — ты станешь немножко другим человеком.

Г:Мне предпочтительней, как правило, позиция, эгоистическая. То есть все, что я делаю, я делаю прежде всего для личностного роста. И позиция «найти и показать, каким-то особым образом акцентировать этот эпизод» для другого, чтобы ему помочь — я делаю нечто подобное, но при этом я все время осознаю, что я это делаю из своих проблем, из своих комплексов. Это они заставляют меня, мотивируют меня как бы помогать ему. На самом-то деле таким образом я самовыражаюсь и стараюсь помочь себе, проявляю свой комплекс.

В:То есть ты все-таки далек от идеи того, что когда-то человек подходит к ситуации, когда личные комплексы и заморочки перестают им двигать, и двигает уже любовь к людям?

Г:Любовь может двигать, но модуляция этой любви, форма проявления — как она проявится? — влияют еще те хвосты, которые остались. Мне в этом смысле позиция Баха достаточно близка — пока я жив, моя миссия на земле не окончена, мои «хвосты» еще есть. Если я полностью, тотально «просветлен», меня нету, меня не видно. Меня нету. Тогда я ничего не могу сделать. Но если я все-таки умудряюсь что-то делать, значит, во мне есть некая грязь, проблемы, которые, собственно говоря, и акцентируют, и проявляют меня как человека.

В:Мы начали с рассуждений об ответственности и «ведомости»…

Г:Да. А, кстати, тебе вот такая структура «один, два, три» как-то близка, резонирует, или все-таки поменять местами хочется что-то?

Все таки тройку, ответственность, я упорно ставлю выше позиции, где меня «ведут». «Меня Учителя ведут» — это инфантильная позиция. Снять с себя ответственность, не отвечать за то, что получится. Варенье — я его съем, но это не я, это через меня кто-то, я не мог отказаться. Я-то не виноват. Позиция такая детская.

В:Как ни странно, люди, с которыми я встречался, и которые придерживались такой позиции показывали чудеса. Очень эффективное целительство, например, ясновидение…

Г:Да. Сколько хочешь такого есть… Подтверждаю. Я тоже многократно видел…

Давай я проиллюстрирую это на своем собственном примере. Сам я сидел до тридцати четырех лет как «человек номер один». Все делал как должно, не выходил за рамочки никуда. И только попав к Золотову в тот самый «злополучный ноябрьский день», я стал «человеком номер два».

В:Тогда расскажи, как это произошло.

Г:Это была удивительная история, для меня, по крайней мере. Чудо. Жил-был простой советский инженер, причем работал я в ЖЭКе главным инженером. Такое достойное место. Причем был уникальный, как я сейчас понимаю, инженер. Это был ведомственный ЖЭК Министерства обороны. Я проработал почти десять лет в этом ведомстве. И вот последние лет пять в одном из ЖЭКов московских. За три года я сделал ЖЭК трезвым. Ты можешь представить себе ЖЭК, где сантехники, дворники не пьют на работе? Обычно это с трудом, сложно представить.

В:Вчера я как раз смотрел фильм «Афоня».

Г:Когда я пришел, это был типичный ЖЭК. Только в фильме Афоня один, а у меня таких Афонь было с десяток. И вот удалось сделать их трезвыми, причем почти никого не выгнав. Мне удалось найти какой-то язык с ними…

В:Будучи человеком номер один?

Г:Да. И удалось мне это, как я считаю, потому что мне были вдолблены идеалы коммунистического общества, я был пай-мальчик все время.

В:Настолько ты был пассионарен?

Г:Да. И вот в один прекрасный день — уже был разгар перестройки, где-то восемьдесят седьмой год, я бросился перестраивать, как призвал нас великий Горбачев. Комплексные бригады начал, развил бурную деятельность, начал ремонтировать дома. Мои бывшие пьяницы, слесаря-сантехники начали выполнять работу за две бригады капитальщиков: менять трубы, ремонтировать балконы, чинить крыши с бешеной скоростью. Потребовалось очень много арматуры. А там же лимит, нормы были. И я начал начальство трясти: давайте материалы, трубы, то-сё. И в конце концов так их достал, что меня выгнали по статье. Нашли какой-то повод и выбили. Я совершенно обалдевший: я перестройку делаю, а тут бюрократы. Ну, наверное, думаю, это потому, что они военные. Пошел в гражданский ЖЭК, за год сделал опять карьеру, опять сбил там комплексную бригаду, опять там все это развернул, и через год меня выгнали по статье. Причем за это время мы расстались с женой. Она сказала: «Мне не нужен муж, который не приносит денег, не кормит семью, дочку». Я потерял жену, дочку, квартиру им оставил, работу, совершенно остался непривязанный, очень легкий. Я уфологией интересовался года три, в московские круги уфологические входил. В этом состоянии прослышал о конференции в Москве — первой всесоюзной конференции по биоэнергетике, которую академик Казначеев собирал. Приехал на нее и там увидел Золотова. Был фильм научно-популярный продемонстрирован, снятый Свердловской киностудией. На сцене стоят эти люди, которые в фильме показаны. И меня так это вставило, то, что там показывалось, я тоже побежал — там у них была построена целая цепочка, как записаться, как попасть на семинар, и я записался и поехал. Мальчик, домосед, которого мама до восемнадцати лет боялась одного в булочную выпустить. А тут я ринулся в какой-то Усть-Катам, на Урал, хрен знает куда. Приехал туда в три часа ночи. Сошел с поезда — глухомань, двадцать пять градусов мороза, — и никого, ни души. Поле кругом, там какой-то домик вдалеке светится… Так начался мой поход к себе.