Эдвард Бич - Вокруг света под водой (сборник)

— Останавливайте реактор, Фиерс, — распорядился я. — Когда он охладится, берите людей и начинайте тщательную проверку, сразу же как только можно будет войти в помещение. Мы должны немедленно установить, в чем дело.

Фиерс извинился и вышел. Вскоре мощные удары лопастей огромных винтов «Тритона» стали затихать.

У всех на корабле было подавленное настроение. Это ощущалось в поведении каждого члена экипажа, в том, как люди выполняли свои обязанности, в какой-то особенной сдержанности и молчаливости всех.

Через мгновение возратился Фиерс, лицо его выражало недоумение.

— Реактор остановлен, — сказал он, — но я все еще не могу поверить этому. Давайте начнем все с самого начала. — И он придвинул к себе стопку листков с записями. — Первый тревожный сигнал был, когда Старк стал замечать непрерывный рост показаний… Час спустя, — взглянув на меня, продолжал он, — мы доложили командиру. Затем мы все снова проверили…

Так шаг за шагом терпеливо мы проанализировали все, что произошло в истекшие два часа.

Наконец Фиерс ткнул указательным пальцем в один из бланков с записями:

— Вот здесь критические цифры. Что-то здесь не так, — пробормотал он. — Записанные вами, Макдональд, последние показания составляют одну десятую тех, которые были сняты в предыдущий раз.

Макдональд сравнил два листа записей, положив их рядом друг с другом.

— Я знаю, что мои записи правильны, — заметил он. — Я сам снимал показания с приборов. Запятая в десятичных дробях выглядит необычно, но здесь все правильно.

В душе моей блеснул луч надежды. Вопрос был сложнее, чем простая ошибка в постановке десятичного знака. Показания приборов, которые мы должны были регистрировать, иногда выражались с точностью до одной миллионной или десятимиллионной грамма или ампера. Ошибка вполне могла быть допущена при последующих подсчетах.

— Если это так, Фиерс, — сказал я, — то, выходит, все в порядке и никакой неисправности нет. Могли ли показания измениться на такую большую величину за такой короткий срок?

Шиерс и Макдональд отрицательно покачали головой.

— Давайте еще раз проверим все расчеты, — предложил Фиерс.

Молча мы наблюдали, как Фиерс сравнивал записи показаний приборов и проверял три варианта расчетов, сделанных по этим показаниям. Макдональд вел параллельные расчеты, пользуясь логарифмической линейкой.

Через несколько долгих минут Фиерс, взглянув на меня, произнес:

— Похоже на то, что мы ошиблись, сэр. Те, кто снимали показания первые два раза, записали их несколько иначе по сравнению с последующими записями, поэтому в дальнейшие расчеты вкралась ошибка.

Я боялся поддаться чувству внезапного облегчения.

— Это слишком просто, Фиерс, — заметил я. — Вы хотите сказать, что никакой неисправности не существовало?

— Разрешите мне тщательно проанализировать весь материал, сэр, — ответил Фиерс. — Через час я все доложу вам.

— Хорошо, — сказал я, не зная, что делать: то ли сердиться, то ли радоваться. — Снимите все показания в четвертый раз и сделайте это параллельно с Макдональдом. Я должен совершенно точно знать, в чем здесь дело. И вы не получите разрешения ввести в действие реактор до тех пор, пока не доложите мне, что абсолютно уверены, что и сейчас и раньше все было в полной исправности.

Я ушел из отсека, надеясь, что и в самом деле все будет в порядке. Конечно, мы не возобновим работу реактора и турбины, пока не будем абсолютно уверены в их надежности. Теперь, когда и эхолот уже исправлен, единственной заботой оставался Пул, но и он выглядел лучше.

Да, 1 марта был длинным днем, а в два часа утра 2 марта я узнал, что у Пула начался второй приступ. Он был еще более сильным, чем первый, и снова пришлось ввести Пулу наркотические лекарства.

Под действием морфия Пул более или менее успокоился. И снова встал вопрос: что делать? После консультации со Старком, которая длилась целый час, я принял решение продолжать наш путь к мысу Горн. Однако в глубине сознания прочно сидела мысль: ближайшая помощь — на «Мейконе», если имеющаяся у меня информация давностью в несколько недель все еще соответствует действительности. А не на «Мейконе», так в Пирл-Харборе или в иностранном порту. Но этот вопрос надо решить прежде, чем мы обогнем мыс Горн.

Едва я успел снова улечься на койку, как вахтенный офицер прислал посыльного с докладом, что зарегистрирован гидролокационный контакт, предположительно с подводной лодкой. Я без промедления поднялся и направился в гидроакустическую рубку. Примерно в трехстах милях к западу от нашего курса находился залив Гольфо-Нуэво, в котором несколько недель назад противолодочные корабли аргентинского военно-морского флота охотились за неизвестной подводной лодкой. Затем, по сообщениям прессы, там появилась еще одна лодка. Аргентинцы их бомбили, пытались блокировать вход в залив, но в конце концов контакт с «неизвестными» лодками был потерян. Была в действительности неизвестная лодка в заливе Гольфо-Нуэво или нет, ясно одно: корабли противолодочных сил аргентинского флота уверены в том, что они имели дело с лодкой.

По первым данным нашего гидролокатора невозможно было определить, имеем ли мы контакт с надводной или подводной целью, однако было совершенно ясно, что цель движется.

Я приказал вахтенному офицеру уменьшить ход до самого малого. Через несколько минут, производя обычное маневрирование для гидролокационного поиска, мы повернули на север. Еще через несколько минут мы поняли, что установлен контакт с действительно существующей целью, но что она собой представляет — мы все еще не знали.

Это мог быть надводный корабль, но его курс и скорость не были постоянными, поэтому вероятно, что это не было торговое судно. Скорее всего, это мог быть корабль военно-морского флота Аргентины, возможно один из противолодочных кораблей, ведущий поиск вдали от своих берегов. Если это так, то вряд ли его командир чувствует себя спокойно. Мы, естественно, не хотели вызывать международный инцидент, и, конечно, нам вовсе не хотелось, чтобы одна или две глубинные бомбы были сброшены на нас каким-нибудь нервным командиром, не способным сообразить, что подводная лодка, погрузившаяся в трехстах милях от берега, — это не то же самое, что неизвестная подводная лодка в территориальных водах Аргентины.

Можно было предположить также, что мы установили контакт с подводной лодкой. В этом случае почти наверняка подтвердился бы тот факт, что в заливе Гольфо-Нуэво аргентинцы действительно имели дело с подводной лодкой.

И наконец, могло оказаться (подводники и специалисты по противолодочной обороне знают уже давно, что так бывает), что мы установили гидролокационный контакт не с кораблем или судном, а с косяком рыбы.