Эдвард Бич - Вокруг света под водой (сборник)

Подойдя к своей каюте, я отодвинул дверную штору; в этом помещении мне предстояло провести значительную часть времени в течение последующих трех месяцев. Стены каюты были окрашены в песочный цвет. В ней находились стандартный письменный столик с опускающейся доской, несколько выдвижных ящиков для белья и личных вещей, большой сейф, который Броди захватил для своих секретных документов, откидывающийся умывальник, шкафчик с медикаментами, шкаф для одежды шириной тридцать сантиметров, откидная койка с прикрепленным к нижней части узким сиденьем, так что когда койка поднята, получается нечто вроде небольшого, весьма неудобного дивана, и, наконец, один стул с прямой спинкой. Под откидным умывальником по моей просьбе сделали небольшое круглое складывающееся сиденье диаметром двадцать сантиметров; сидевшие на нем во время моих нотаций прозвали это сооружение «горячей сковородой».

В ногах койки на переборке были размещены глубиномер, указатель скорости хода и репитер гирокомпаса; кроме этого, я насчитал в каюте пять телефонов и два радиотрансляционных устройства, при помощи которых, если знаешь, какие кнопки нажимать и какие диски вертеть, можно говорить с любым человеком на корабле.

Быстро переодевшись в походную форму цвета хаки, которая будет теперь моей постоянной одеждой до мая, я отдернул штору и пошел в направлении кормы. По обеим сторонам узкого коридорчика расположены задернутые шторками входы в офицерскую кают-компанию и шесть кают, которые на «Тритоне» предназначались для его семнадцати офицеров. В кормовой части отсека находилась корабельная канцелярия, к счастью, более просторная, чем канцелярии на других подводных лодках.

Водонепроницаемая дверь прочной переборки в конце коридора была задраена. Я повернул рукоятки запоров, переступил через высокий комингс, пригнул голову и тщательно задраил за собой дверь. Мы находились сейчас более чем в трех милях от ближайшей земли и по инструкции могли не задраивать дверей, но по общему согласию мы держали эту дверь задраенной, чтобы изолировать жилые помещения от первого реакторного отсека.

Еще несколько шагов — и я стоял прямо над реактором на слегка возвышающейся платформе, окруженной поручнями, и с удовлетворением обозревал отсек.

Близнецы — реакторные установки «Тритона» мягко гудели, вырабатывая пар для двух больших турбинных установок, но в реакторных отсеках нельзя было увидеть никаких движущихся механизмов. Слышно было только приглушенное гудение главных циркуляционных насосов и шорох вентиляторов. Помещения реакторов редко посещаются, поэтому они всегда в безупречном порядке и чистоте.

Вплотную к корпусу корабля по обеим сторонам платформы стоят два купола, покрытые толстым слоем теплоизоляции, из которых выходят большие паропроводы, ведущие в кормовые отсеки. На всех перегородках отсека расположено самое разнообразное оборудование: клапаны, циферблаты, измерители, специальные электрические приборы.

Под изолированной палубой, на которой я стою, находится один из двух огромных стальных сосудов; в нем размещается половина нашего драгоценного уранового топлива. Сквозь сосуд под высоким давлением пропускается дистиллированная вода, передающая тепло к парогенератору. Через отдраенную водонепроницаемую дверь в кормовой переборке был виден следующий отсек — абсолютная копия того, в котором стоял я, — это был второй реакторный отсек. Пройдя через него, я открыл еще одну водонепроницаемую дверь и очутился в первом машинном отсеке.

Это был самый большой отсек на корабле, немногим уступавший по своему объему водоизмещению подводной лодки времен второй мировой войны. В нем размещались все массивные компоненты главного двигателя правого борта.

На вахте в первом машинном отсеке находился капитан-лейтенант Фиерс, инженер-механик «Тритона». Он стоял у небольшого стола вахтенного механика перед невысокой приборной панелью, на которой располагалось бесчисленное множество различных указателей и переключателей. Сбоку на откидных сиденьях находились главный старшина и старшина 1-й статьи — специалист по электронике. Они несли вахту у нервного центра реактора правого борта, наблюдая за двумя панелями с множеством контрольных и измерительных приборов. Напротив Фиерса стоял вахтенный у главного маневрового клапана, перед которым была такая же панель с приборами, показывающими параметры пара. В целом все эти посты являются составными элементами поста управления энергетической установкой и двигателем правого борта.

Кивнув Фиерсу, я прошел дальше в корму. Во втором машинном отсеке такие же механизмы и оборудование, как и в первом, но расположены они несколько иначе, так как приводят в движение левый винт. Я быстро прошел через отсек, поздоровавшись с лейтенантом Троффером, старшим на посту управления энергетической установкой и двигателем левого борта. Миновав еще одну водонепроницаемую дверь, я вошел в кормовой торпедный отсек. В задней части отсека, ярко освещенной, в отличие от затемненной передней части, где размешались койки на сорок два человека, находился вахтенный старшина-торпедист Стил. Здесь нетрудно было оценить мощь двух огромных бронзовых винтов «Тритона». Совсем близко от нас их огромные лопасти с силой ударялись о воду, создавая непрерывный равномерный гул и легкую вибрацию корпуса.

— Ну, как дела, Стил? — спросил я.

— Прекрасно, сэр, — ответил он серьезно, — но будет еще лучше, если мы погрузимся.

Не прослужив на лодках и двух лет, этот молодой старшина уже рассуждал как опытный подводник. Я вполне согласился с его замечанием.

Вернувшись в центральный пост, я поднялся на мостик. Дул резкий пронизывающий ветер. На вахте стоял лейтенант Хей.

— Как сейчас глубина, Хей? — спросил я его.

— Несколько минут назад глубина была шестьдесят метров, сэр, — ответил он с готовностью. — Вы хотите, чтобы я перешел на подводное положение по достижении глубины шестьдесят пять метров?

— Да, Хей, но предварительно тщательно подготовьте мостик к погружению. К тому времени как вы сделаете это, мы, видимо, подойдем к шестидесятипятиметровой изобате. Я скажу вам, когда погружаться.

Не успел Хей отдать необходимые распоряжения, а в динамике корабельной трансляционной сети раздался громкий голос:

— На мостике! Докладывает центральный пост! Глубина шестьдесят пять метров.

— Ну вот, Хей, — сказал я, — когда все будет полностью готово, погружайтесь.

Я намеренно произнес эти слова громко, чтобы их услышали сигнальщики, которым, я знал, очень хотелось услышать хотя бы намек на то, какова цель нашего таинственного похода. Однако пока я воздержался сказать что-нибудь большее. Ничего не случится, если я просто немножко подразню их любопытство… Спускаясь по трапу вниз, я громко сказал вахтенному офицеру: