Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих художниках

— Виктор. Васнецов! — представился Виктор и уже совсем невпопад брякнул. — Может быть… в храм сходим?

Девушка с ямочками просто зашлась от смеха.

— Уже и в храм зовет. Прямо сразу…

— Я не то имел ввиду… — начал оправдываться Виктор. — Просто посмотреть росписи. Я когда-то тоже участвовал…

Слово, как известно, не воробей. Определенно, сама Судьба уже при первой встрече с Сашей Рязанцевой, просто вытолкнула из уст Виктора именно ЭТИ слова. А не какие-то там другие.

От Судьбы не уйдешь, не спрячешься.

Деревня Рябово ничуть не переменилось во времени последних каникул. Только домишки, церквушка будто в землю вросли. В родном доме все тоже уменьшилось, обветшало.

Без матери и отца дом и вовсе пуст, неуютен. Куда ни кинь взгляд — все матери или отца. Клубок шерсти со спицами, зонт, туфли, шкатулка… Все на местах, а их нет.

Только в родном доме до конца ощутил — детство кончилось. Младшие братья на него испуганными глазами смотрят. Он теперь вместо отца и матери. Так положено.

После Рябово время полетело еще стремительнее. Как молния несется Тройка-Время… Только мелькают по сторонам картины из промелькнувших месяцев жизни…

Уже и обучение в мастерской Крамского при Обществе поощрения художников позади. И публикации множества рисунков в популярном журнале «Будильник» уже приносит небольшой, но постоянный доход.

Виктор Васнецов худой, стройный юноша. Талантливый художник. Самобытный, ни на кого непохожий.

Судьба уберегла Виктора и от самого страшного испытания. От преждевременного успеха. Ранний успех для художника более губителен, нежели длительное непризнание, замалчивание.

Третья выставка «передвижников» стала для Виктора первой. Его картина «Чаепитие в харчевне» понравилась не только Крамскому. Одобрение высказали Репин, Максимов, Ге. Даже Куинджи похвалил.

Однокурсник Виктора Архип Куинджи. Женатый, обстоятельный человек. Но со странностями. Стены его мастерской всегда были абсолютно пусты и голы. Судя по всему, ему и так хватало красок на холсте и на палитре. Лишнее раздражало.

— Хочу богатства. Надоело быть бедным. — заявлял он каждый раз, как только Виктор переступал порог.

— Откуда свалится богатство-то? — усмехался Виктор.

— Заработаю! — решительно заявлял Архип. — Продам картины. Мы с женой на себя тратим в день по пятьдесят копеек. Куплю землю, недвижимость. Перепродам.

— Спекуляция? — морщился Виктор. — Нехорошо это.

— Деньги нужны для добрых дел. Во-первых, не допущу, чтоб молодые художники кровью харкали. Куплю землю в Крыму. Вот тебе и курорт для больных. У кого большой талант, за границу пошлю.

— И много денег хочется?

— У меня будет сто тыщ! — широко раскидывал руки Куинджи.

— Сто тыщ?! Скорей бы уж… — нетерпеливо вздыхал Виктор.

Пройдут годы и Архип Куинджи, как ни странно, осуществит свою мечту. Заработает огромные деньги. И до конца жизни будет помогать молодым художникам, своим ученикам.

Птица-Тройка Времени несется вперед и вперед. Бешено скачут кони. Искрами сыпятся из-под копыт дни, недели, месяцы…

Только вспыхнет в памяти строгий взгляд девушки из Вятки, да надолго внесет в душу смятение и грусть. Работа! Работа в мастерской. Теперь она занимает целиком и полностью художника.

Александра Рязанцева недолго прожила в Вятке. Обладая незаурядным упрямством, она покинула родной купеческий дом и одна (!?) уехала в Петербург. Учиться на врача. Что по тем временам, было равносильно поездке в одиночку на Северный полюс.

Некоторое время пути-дорожки Виктора и Александры шли параллельно. Потом, естественно, пересеклись. Судьба.

Рязанцева уже заканчивала медицинские хирургические курсы. Впоследствии, она стала одной из первых женщин хирургов в России. Виктор к тому времени, уже бросил последний курс Академии, (сказались многочисленные задолженности по общеобразовательным дисциплинам. Зубрить которые ему было откровенно скучно). И работал как самостоятельный живописец. Уже и выставки были. И не одна.

Александра вышла замуж по большой любви. Венчалась с Виктором вопреки воли родителей. Стало быть, без приданого. Молодые подсчитали совместный капитал и насчитали ровно 48 рублей. Если снять скромную квартиру и ограничить себя, на полгода хватит.

— Бог поможет. Мы умеем работать, — уверенно втолковывал юной жене молодой муж.

Молодая жена предано смотрела на своего супруга. В уголках ее строгих глаз постоянно вспыхивали смешливые искорки, «скоморошки». И это отнюдь не было фантазией молодого художника.

Вообще-то, Москва приняла Васнецова не сразу. Постепенно, но как-то основательно завоевывал Виктор Васнецов положение в художническом мире. Приняли в Товарищество, в газетах «известным» величать начали. Одна беда. Денег ни копейки, хоть по миру иди. Для молодой семьи это серьезное испытание.

Чуть полегчало, когда всеобщее увлечение историей началось. Поленов пишет терема 17-го века. Суриков «Утро стрелецкой казни». Репин «Царевну Софью».

Виктор Васнецов именно в это время создает знаменитого «Витязя». Первую свою историческую картину. Хотя это в большей степени фантазия, нежели подробное документальное полотно.

Поздний вечер. За столом в тесной московской квартире сидит Саша. Она уже беременна. Кутается в шаль и неподвижным взглядом смотрит на пламя маленькой свечи. Перед ней на столе целый ворох заштопанного белья.

Услышала шум подъезжающей лошади, встрепенулась. Прямо с порога Виктор ловко бросил на стол толстую пачку денег.

— Витя! Ты никак извозчика ограбил? — улыбнулась она.

— Как же. Ограбишь их. Целковый содрал!

Виктор усмехнулся, начал медленно снимать пальто. Сама осторожно взяла пачку денег, взвесила ее на руке.

— Наконец-то! У нас как раз краски кончились.

— На все хватит! — весело отозвался Васнецов. — Это только задаток. Савва Иванович заказал мне сразу три картины. Для кабинета Правления Донецкой железной дороги. Но самое главное! Полная свобода! Пиши, что хочешь. Начну с «ковра-самолета»!

Глаза Виктора сияют, как у заправского «скомороха».

Нельзя сказать, что Виктор, став Виктором Михайловичем, растерял по дороге детскую веру в очевидное и невероятное. Скорее наоборот. Ребенка в своей душе он тщательно оберегал, холил и лелеял. И верил! Верил в возможность чуда.

Уже и женат. Жена — красавица, умница, истинно русская женщина. Доброты и долготерпения бесконечной. И гордости и достоинства не занимать, недаром из вятского купеческого рода. Повезло Виктору, ничего не скажешь. Все друзья завидуют.

Уже и дети заполонили тесную московскую квартиру смехом, гомоном и тихими беседами вечерами, чтением вокруг матери.