Дмитрий Лухманов - Жизнь моряка

Таинственный корабль был «Пенза» — украденный Федоровым пассажирский пароход русского Добровольного флота, специально построенный для срочного сообщения Владивостока с ближайшими портами Японии и Китая и совершенно неприспособленный для дальних плаваний.

«Коммерсант» Федоров и отставной царский адмирал Кампанион признавали «константинопольское правление» Добровольного флота. Это им было выгодно. Константинополь достаточно далек от Японии, и его приказания можно исполнять «постольку — поскольку». Заседающим там бюрократам в генеральских чинах можно без труда продолжать втирать очки, как это делалось в течение всей службы. С этой стороны было «все в порядке».

Но после разгрома интервентов и белогвардейцев положение в корне изменилось. Когда врангелевцы были опрокинуты в море, константинопольскому правлению Доброфлота стало не до Федорова. Да и сам Федоров с компанией поняли, что игра в Константинополь окончена.

И вот в эту тяжелую для белогвардейского жулья минуту из-за далекого Атлантического океана к нему протягивается рука нью-йоркских дельцов.

Почему бы не опереться на эту руку? И «дело» началось.

В своей статье «Довольно лжи» я писал по поводу «Пензы»:

«Федоров не только угнал местный русский пароход за тридевять земель, но и занялся, при помощи каких-то таинственных американских предпринимателей, доставкой рабов на Антильские острова.

Ведь ни для кого не секрет, что перевозка китайских кули на южноамериканские и вест-индские плантации есть не что другое, как скрытый вид работорговли. Конечно, все эти голодные и безграмотные кули «подписали добровольно» соответствующий контракт, и со стороны закона все обстоит благополучно. Но тот, кто хоть раз в жизни видел, как таких кули эксплуатируют их же подрядчики, на какие работы и в каких местностях их ставят, как их бьют и как они мрут от американских тропических лихорадок, — тот знает настоящее имя этой позорнейшей эксплуатации человека.

Господин Федоров и его американские контрагенты предполагают поставить это дело на широкую ногу, говоря, что за «Пензой» последуют в том же направлении и с таким же грузом «Симбирск», «Симферополь» и «Тобольск».

Япония, уверяющая нас все время в своей беспристрастности и нейтральности, дает у себя приют федоровскому разбойничьему гнезду и помогает ему захватывать в своих портах пароходы, принадлежащие русскому народу. Ведь пароходы «Могилев», «Омск», «Тобольск», «Нижний Новгород» и «Симбирск» захвачены Федоровым в японских водах и при содействии японских властей! Ведь «Пенза» в свой позорный американский рейс ушла из Модзи, а до этого беспрепятственно плавала между Кобе и Шанхаем!»

Английские власти в Гонконге также усиленно покровительствовали авантюрам Федорова.

Протестующие против захвата пароходов команды списывались с пароходов как бунтари и большевики и арестовывались иностранной полицией. Они заменялись отчасти японскими и китайскими штрейкбрехерами, отчасти прокутившимися белогвардейцами.

Финансовое положение края было отчаянное. Керенки обесценились совершенно, а кредитки Временного правительства летели вниз, как камень с аэроплана. Остатков мелкого царского серебра не хватало, оно обесценилось, и только бумажная японская иена — «чосанка» (денежный знак корейского Чосен-банка) царила во Владивостоке.

Все русские предприятия на Дальнем Востоке задыхались. Кое-как дышал еще Добровольный флот, сумевший сохранить, несмотря на все махинации Федорова, шестнадцать пароходов… Но этим пароходам негде было плавать, особенно зимой, с закрытием северных линий. Существование флота мы с трудом поддерживали рейсами в Посьет и Чифу, первые оплачивались иенами, вторые — китайскими серебряными долларами.

С каждым рейсом в Чифу мы рисковали потерять пароход, так как там тоже находились два агента и две конторы Доброфлота: «большевистская» и «федоровская», последнюю возглавлял капитан Бойко. К счастью, Бойко — горький пьяница — совершенно, дискредитировал себя в глазах китайских властей, а «представитель России», бывший царский консул Мулюкин, предчувствуя близкий конец «законности» своего положения, начал заигрывать с представительством Дальневосточной республики в Пекине. Поэтому рейсы в Чифу пока что сходили довольно благополучно и поддерживали тощую кассу Добровольного флота во Владивостоке.

В сентябре 1920 года до Владивостока дошла новая весть: китайское правительство отказалось признавать юрисдикцию бывшего царского посла и консулов. Все дела русских граждан в Китае должны были вести и решать особые китайские комиссары по иностранным делам.

Этот декрет официально открывал для владивостокских пароходов возможность посещать китайские порты, и мы решили немедленно восстановить регулярные шанхайские рейсы с заходами в Чифу и Циндао.

Для этого прежде всего следовало подыскать подходящего агента в Шанхае. О назначении «своего» человека нечего было и думать. После некоторой переписки представительство владивостокского отдела Доброфлота в Шанхае было передано начинающей американо-китайской фирме «Чайна коммершел энд девелопинг К о». Такое представительство давало нам некоторую гарантию безопасности.

Мордухович, шанхайский агент Федорова, при новом положении вещей лишился защиты и покровительства, которые до этого оказывал ему друг, бывший императорский генеральный консул Гроссе. Задыхаясь от бессильного бешенства, Мордухович уехал в Японию искать поддержки у «посла» Крупенского и «управляющего» Федорова. Вести дела эмигрантского Доброфлота в Шанхае он оставил своего помощника, русского англичанина Годдара.

Первым рейсом из Владивостока в Шанхай был отправлен маленький пароход «Ставрополь».

Годдар, обегавший всех иностранных консулов, попробовал было его арестовать. Но он нарвался на энергичное противодействие американского полковника Патстона, главы «Чайна коммершел энд девелопинг К о», и должен был отступить.

«Ставрополь» благополучно вернулся во Владивосток с полным грузом, заработав около десяти тысяч долларов фрахта.

Мы ликовали.

Следующим рейсом мы отправили в Шанхай уже большой пароход «Астрахань». Однако «Астрахани» не повезло. Пароход был арестован английской таможней в Шанхае за какой-то неизвестный Владивостоку долг английской фирме «Янцепу-док» по прошлогоднему ремонту.

Арест был совершенно непонятен. До 31 января 1920 года, когда из Владивостока бежал наместник Колчака Розанов и сформировалось временное правительство, Доброфлот представлял одно неделимое целое, и все деньги для ремонта судов в Шанхае аккуратнейшим образом переводились агенту Мордуховичу.