С Мюге - Улыбка фортуны

Случайно я познакомился с директором Тульского треста ресторанов. Он пожаловался: «Не на чем развозить продукты по ларькам. Раньше арендовали лошадей у колхозов, а теперь им это дело запретили как нетрудовой доход. Пробовали связаться с племконюшней, но те не заинтересованы».

— А у меня стоят десять уже обученных, но не нужных хозяйству лошадей, — подумал я, — учхоз не колхоз, запрет нас не касается, а в деньгах мы ох как заинтересованы. Сделка состоялась…

Месяца через два я осторожно «подъехал» к директору с просьбой дать характеристику в аспирантуру.

— В заочную — пожалуйста, в очную не пущу. Такого зоотехника у меня с основания учхоза не было.

— Конечно, в заочную, — поспешил заверить я, — уйти из хозяйства, в которое вложено столько энергии, может только круглый идиот. — Сам же подумал: «Как бы оказаться этим идиотом».

Созидательный пыл начал испаряться, и меня потянуло в науку. В Институте кормов знали мою дипломную и считали, что ее за год-полтора можно дотянуть до кандидатской. Экзамены я сдал, но, так как у меня не было трехлетнего стажа работы после института, необходимо было согласие отдела кадров молодых специалистов Министерства сельского хозяйства. Обуховский, когда ему доложили обо мне, говорят, заявил: «Этого нахала в аспирантуру? Только через мой труп!» Мужчина он был «в соку» и ждать его смерти мне было некогда. Я стал прикидывать, какие учреждения, близкие мне по специальности, не подчиняются Министерству сельского хозяйства. Тут меня осенило — Академия Наук!

Зиму я проболтался по госпиталям — сказались и лагеря, и физические нагрузки, допущенные в «рабочем энтузиазме». Появились новые кровоизлияния в глазах. Здесь мне возобновили прерванную лагерем инвалидность «в связи с ранением, полученным в бою при защите СССР» (как сказано во ВТЭКовской справке). Это мне давало повод уйти с работы «по состоянию здоровья».

И вот, выписавшись из госпиталя, я пришел в отдел аспирантуры при отделении биологических наук АН СССР. За столом сидела моя приятельница по драмкружку Тимирязевки Надя Пастушенко. Она защитила диссертацию и перешла на чиновничью должность — заведывать аспирантурой.

— А ты знаешь, у нашего Парамонова вакантное место в Гельминтологической лаборатории по фитогельминтологии.

— А что такое фитогельминтология?

— Точно не знаю. По-моему, фито — это растение, а гельминт — вроде бы глист.

— Годится!

Парамонова я знал хорошо. Он читал у нас зоологию и дарвинизм и был один из тех профессоров, кого выгнали в 1948 году.

— Только спеши, зачисление у них до 15 мая, а сегодня шестое.

А. А. Парамонов встретил меня очень любезно:

— Только, милый друг, Вам придется ориентироваться на осень, в весенний прием Вы не успеете сдать экзамены.

— А если успею?

— Я Вас возьму с удовольствием, но еще нужно, чтобы Ученый Совет провел Вас в качестве кандидата в аспиранты.

— А когда заседание Ученого совета?

— Кажется, десятого.

Десятого мне выдали экзаменационный лист. Три дня я, как проклятый, долбил не знакомую мне гельминтологию и одиннадцатого сдал ее на отлично. На другой день пошел сдавать Основы марксизма. В эти дни в Музее изобразительных искусств экспонировались картины Дрезденской галереи. Я занял очередь и пошел в соседнее здание сдавать экзамен. Основы — наука не точная, и при достаточно хорошо подвешенном языке и минимальной сообразительности не трудно получить пятерку. Времени на это ушло немного, и я еще успел постоять в очереди к кассе в музей.

Разделаться с языком мне помог Алик Вольпин — он был полиглот.

В общем, 16 мая я стал аспирантом Гельминтологической лаборатории АН СССР, а моим руководителем — А. А. Парамонов. Когда он меня поздравлял с зачислением, я спросил:

— Простите, Александр Александрович, хоть я с сегодняшнего дня и считаюсь аспирантом-гельминтологом, но, ей-богу, не представляю, что это такое. Не могли бы Вы просветить меня, так сказать, с азов?

— Конечно, милый друг. Только давайте присядем. И он стал рисовать на листках бумаги, рассказывая при этом:

— То, что нематодами называются круглые черви, Вы знаете. И то, что гельминты — это те черви, которые ведут паразитический образ жизни — тоже. Так вот, часть круглых червей паразитирует на растениях. Именно паразитируют, а не питаются растениями, как большинство насекомых или травоядных животных. А это значит, что они заставляют растение себя кормить, изменяют его физиологию, то есть вызывают специфическое заболевание, которое носит название фитогельминтоз. Ротовая полость фитогельминта напоминает иголку, иглу шприца, так как в середине она полая и называется она стилет. Этим стилетом червь прокалывает растительную клетку, выпускает через него продукты своих слюнных желез и через него же всасывает обработанный слюной сок растительной клетки. Видимо, этими выделениями они и отравляют растение. Недавно американцы подсчитали, что ущерб от этих червей исчисляется стоимости десятой части урожая всех растений, собираемого на нашей планете.

— Но почему же о них так мало известно? Ведь я как-никак окончил сельскохозяйственную академию, а об этих тварях ничего не слышал.

— И не только Вы. Недавно я узнал, что в Министерстве сельского хозяйства о них ничего не знают. Хотя зоологам они известны лет четыреста. Дело в том, что эти черви настолько мелки, что не видны простым глазом, они микронов сорока-пятидесяти в диаметре. И на искусственных средах, как, скажем, бактерии или грибы, не размножаются. Вот у них и не оказалось исследователей. Для энтомологов они слишком мелки, а для фитопатологов, бактериологов, не интересны, так как для их исследования нужны совершенно иные методы.

— И какие же?

— Ну, прежде всего надо знать, с чем мы имеем дело, то есть, описать фауну фитонематод. Для этого достаточно иметь микроскоп и научиться делать нематодные препараты. Хорошо бы выяснить, что они выделяют, как и чем отравляют растение, какие у растения могут быть защитные реакции…

И он мне предложил одно из двух направлений в работе: по фауне нематод или по их физиологии.

— По фауне, — пояснил он, — пути проторены, если Вы будете усердно работать — диссертация обеспечена. А вот физиологией фитогельминтов практически никто не занимался, тут «терра инкогнита». Проблема очень интересная, так как, через нее, возможно, удалось бы подойти и к лечению фитогельминтозов. Честно говоря, я Вам тут подсказать не могу, так как сам не знаю, как к ней подойти. Я ведь не физиолог. Думаю, что интереснее всего было бы заняться вопросами питания.