Игорь Ефимов - Без буржуев

На букве «р» все удачи дня исчерпались.

Дальше пошло все хуже и хуже. На столовой висела табличка: «Закрыто по техническим причинам». Тащиться обратно в город по снежной слякоти не было ни сил, ни времени. Купил в магазине колбасы. Решил, что время, сэкономленное на столовой, можно использовать для душа. Горячая вода кончилась как раз, когда я уже успел намылиться.

Кое-как обмылся холодной, поднялся к себе. В комнате термометр показывал 15 °C. Батареи тоже были отключены. Я поставил на газ чайник, развернул колбасу. Посредине куска красовалось широкое зеленое пятно. Поужинал консервами, натянул все, какие были шерстяные вещи и сел работать. На пятом ударе буква «р» снова сломалась. По счастью, в мастерской я подглядел, как приемщик разбирал машинку, и теперь сумел вскрыть ее сам. Там был сломан рычажок. На нем еще сохранились следы халтурной пайки. Той самой, за которую с меня взяли 12 рублей. Я вооружился ножницами, плоскогубцами, отверткой и два часа переносил рычажок с редкого в употреблении «ъ» на нужную в каждой строчке «р». Потом печатал до трех ночи. Иногда грел пальцы над газом. Если попадался «ъ», обозначал его запятой в верхней части строки. За сданную работу получил потом 9 рублей 50 копеек.

Я ничего не выдумываю. Такой день был. Я не говорю, что так приходится жить всегда. Просто в тот день все сошлось одно к одному. Я вспомнил именно его, потому что цепь происходивших злоключений протянулась как раз через четыре самых тяжелых круга советского сервиса: ремонтные мастерские, общественное питание, продовольственные магазины, жилой фонд.

В работнике сферы обслуживания выбранный нами ряд профессий (заводской рабочий, строитель, шофер) доходит до логического завершения — лицом к лицу с потребителем и почти вне сферы достижения какой-нибудь формы контроля. Портной, сапожник, официант, продавец, водопроводчик, сами того не ведая, наиболее наглядным образом несут советскому потребителю возмездие за всю удобную безответственность, которой он пользуется в качестве производителя.

Да, пишущие машинки нужны далеко не всем. Но каждому необходимо время от времени чинить обувь, стирать белье, сдавать в чистку одежду. У каждого может сломаться зонт, дужка очков, электрический утюг, молния сумки, ножка кресла. И каждый знает, что любая из этих необходимых мелочей отдает его целиком в руки соответствующей мастерской, что она может обернуться как мелкой, так и крупной неприятностью, изматывающим ожиданием, нервотрепкой долгих очередей, унизительными хождениями к неуловимым начальникам.

К примеру, обувь могут починить и нормально, но если по небрежности порежут или поцарапают верх, никакой компенсации вы не получите, хотя бы пара поврежденных сапог стоила вам 50 рублей. Заклеивать резиновую обувь почему-то берется одна мастерская в городе, да и та посылает для вулканизации на завод, а когда вы через день возвращаете, показывая, что заплата не держит, говорят: «Поезжайте в цех, с ними и разбирайтесь». То же самое с бельем — если будет вырван клок из пододеяльника, раскрошены пуговицы у наволочки, расплавлены — у пижамы, приемщицы вместе с вами будут ахать и возмущаться и советовать ехать на фабрику ругаться. «А мы? Мы ведь ни при чем». Стирка, видимо, ведется такими энергичными методами, что больше 5–6 раз простыни и наволочки не выдерживают — начинают расползаться. И все равно, пункты перегружены, во многих приходится стоять часами. Приемщицы проверяют каждую вещь, но все же дорогие или дефицитные лучше стирать самим — могут «затеряться». К сожалению, пальто сам не вычистишь, надо сдаваться на милость химчистки и тихо надеяться, что пронесет. У моих знакомых недавно не пронесло — модная заграничная дубленка затерялась, и после полугода мытарств и нервотрепки химчистка выдала им в виде компенсации официальную стоимость отечественного полушубка. Кстати, если у вас есть полушубок и если он порвется, знайте, что официальный срок ремонта в ателье ленинградской фирмы «Зима» — год (ЛП 16.12.76).

В одном из выпусков сатирического киножурнала «Фитиль» был представлен любопытный тест. Авторы попросили телевизионный завод внести в десять только что сошедших с конвейера и проверенных телевизоров одну и ту же легко обнаруживаемую и легко устранимую неисправность. Затем развезли «испорченные» телевизоры в 10 ремонтных ателье Москвы и, притворяясь обычными гражданами, сдали их в ремонт.

Только один мастер взял с них то, что положено за такую работу по прейскуранту: — 1 руб. 70 коп.

«Чемпионы» шутя перевалили за 10 рублей, рекордсмен дотянул до 14. Коварные операторы попросили их сняться для киножурнала якобы об отличниках производства, и те согласились. Контраст между напыщенными, разъевшимися лицами рвачей на экране и дикторским текстом создавал неповторимо комический эффект. Люди смеялись, и идеологическое начальство тоже было довольно, ибо журнал вполне соответствовал тезису «виноват отдельный нечестный исполнитель» и смазывал два опасных вопроса, возникавших по поводу рассказанной истории: 1) какой был смысл так драть с владельца телевизора, если все деньги оформляются документально, через квитанцию, и попадают не мастеру в карман, а в кассу ателье? 2) почему приемщиков не насторожило, что с пустяковой неисправностью везут к ним, а не вызывают на дом?

На первый вопрос ответить не так уж трудно. Оформляя липовые неисправности в принесенном телевизоре, мастер может получить из кладовой запчасти, якобы необходимые ему для замены испорченных и впоследствии использовать их в работе налево. Завышая в несколько раз цену ремонта (помните букву «р»?), он может в неделю выполнить месячный план и остальное время использовать для выполнения частных заказов. Так что смысл есть — и весьма существенный.

Со вторым вопросом дело обстоит сложнее. Мы знаем только, что нас все заставляют везти в ремонтные ателье самих — телевизор, радиоприемник, стиральную машину, холодильник. Мы заранее сжимаемся при мысли о том, как доставать транспорт, как таскать вверх-вниз 20-40-килограммовые вещи. Но почему? Им так удобнее, наверно, вот и измываются, вместо того, чтобы прислать мастера на дом.

Нет, удобнее не только им. Если сложить множество ремонтных ситуаций воедино, вырисовывается еще один весьма заинтересованный персонаж.

Лет десять назад я увидел или услышал объявление об открытии цеха, ремонтирующего и изготовляющего мебель по эскизам заказчиков. Спальные или столовые гарнитуры необычного фасона мне были не нужны, потому что у нас было 14 м 2на троих, но стеллаж для книг — просто необходим. Причем именно таких размеров, чтобы уместился между письменным столом и детской кроваткой. Я вычертил несложный эскиз — 2 метра в ширину, 2 метра в высоту, 5 полок — и поехал на окраину, где разместился новый цех. Приемщица была, видимо, не очень опытной, потому что подсчеты вела вслух: