Лев Понтрягин - Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим

Если бы не постоянная тяжёлая работа, наша жизнь вдвоём с Александрой Игнатьевной в Пало Алто была бы совсем счастливой. Мы вместе ходили закупать продукты для еды, а Александра Игнатьевна дома готовила пищу. Так мы вплотную познакомились с американским бытом. Оказалось, что он организован очень разумно и продуманно. Легко было купить нужные продукты, легко пользоваться рационально устроенной кухней, в которой все предметы оборудования расположены так, чтобы ими было удобно пользоваться в хозяйстве.

Ко мне в Стэнфорд приходило много приглашений из других городов США приехать на короткое время и прочесть в университете одну-две лекции. Но ни одного из этих приглашений я не принял. Я решил не таскаться по разным городам, как это было при двух первых поездках, а сидеть в одном месте. Да и сил у меня на такие поездки не было.

В Стэнфорде я получил довольно значительное количество долларов за перевод моего учебника «Обыкновенные дифференциальные уравнения», который тогда издавался в США. На эти деньги нам с Александрой Игнатьевной хорошо жилось. В Нью-Йорке была куплена посудомоечная машина для Москвы, на которую я возлагал большие надежды, но они не оправдались. Все расплаты производились по безналичному расчету с помощью чеков. У Александры Игнатьевны была заведена чековая книжка и даже в магазине она часто платила не деньгами, а выписывала чек.

На обратном пути в Нью-Йорке нас снова встретил Липман Берс и проводил в гостиницу. Тут перед нами раскрылась ещё одна мрачная сторона нью-йоркской жизни. Сразу же после прибытия в отель мы с женой захотели пойти купить себе пищу в магазине за углом в переулке, чтобы есть не в ресторане, а у себя. Мы уже к этому привыкли, считали, что это удобно. Но Берс предложил подвезти нас на автомобиле. Мы сказали, что это близко и не нужно нас возить, но он сказал: «Без автомобиля будет опасно, на вас могут напасть. Так живут американцы. Именно поэтому они и не носят при себе денег, а расплачиваются всюду чеками». Об этом я узнал ещё при моей первой поездке, когда Лефшец, увидев в сумочке Александры Игнатьевны долларов сто денег, сказал: «Что вы делаете? Вас же убьют!»

Когда мы первый раз были в Нью-Йорке, Александра Игнатьевна как-то вечером ушла погулять. Ко мне зашёл американец и, узнав, что она ушла одна, сказал: «Разве можно женщине одной ходить вечером по Нью-Йорку? Никогда не допускайте этого».

В Нью-Йорке, в Колумбийском университете я прочёл лекцию о своих результатах по дифференциальным играм, притом на английском языке. На лекцию собралось человек четыреста. На этом мы закончили наше самое длительное пребывание в США и отправились в Москву.

На этот раз в Москве никаких чрезвычайных неожиданностей нас не ждало. Мы начали вести свой прежний образ жизни, правда не совсем спокойный. 16 марта 1970 года я прогуливался по бетонной дорожке перед окнами нашей дачи и продумывал свои стэнфордские лекции с тем, чтобы написать большую работу и опубликовать её. Здесь я внезапно обнаружил ошибку, сделанную в своих лекциях в Стэнфорде. Сперва я старался тут же её исправить, но скоро убедился в том, что дело обстоит плохо.

Невозможно рассказать, каким страшным потрясением это было для меня. Я чувствовал себя несчастным и опозоренным. Я вернулся с прогулки в дом, и Александра Игнатьевна сразу же заметила, что со мной что-то случилось. Я, конечно, сообщил ей об обнаруженной ошибке. Дело осложнялось ещё тем, что я уже дал согласие сделать в Ницце пленарный доклад по дифференциальным играм на международном конгрессе в августе этого 1970-го года. Правда, не все мои результаты пропадали, но исчезала простота формулировки результатов. Условие (9) дифференциальной игры убегания оказалось недостаточным. Его приходилось заменять громоздким и трудно формулируемым условием, полученным в совместной работе с Е. Ф. Мищенко. Это портило всю картину, и исчезала обозримость результатов. Пропадал мой результат, полученный непосредственно перед поездкой в Стэнфорд. Этим результатом я был очень доволен и горд. Приходилось ограничиваться тем, который мы имели вместе с Е. Ф. Мищенко. Формулировка его была громоздка.

Около полутора месяцев после обнаружения ошибки я был в таком подавленном состоянии, что даже не пытался её исправить. Я рассказал о своей беде Гамкрелидзе, и тот выразил готовность выслушать меня. В Ленинский субботник 1970 года, т.е. в конце апреля, мы встретились с ним в институте, и я детально рассказал ему о своей ошибке. Конечно, предварительно мне пришлось ввести его в проблематику теории дифференциальных игр, так как раньше он этим не занимался. Начиная с этого момента я и Гамкрелидзе, отдельно и вместе, стали стараться исправить ошибку. При этом мы каждый день обсуждали этот вопрос по телефону. Интересно, что, пытаясь исправить ошибку, Гамкрелидзе всё время повторял её в разных завуалированных формах. В результате этих разговоров я активизировался и в конце концов сам нашёл новый подход к решению задачи. Так что ошибка была исправлена. Окончательно я убедился в этом, когда мы вместе с Александрой Игнатьевной летели в Крым. А это было в середине июня.

Таким образом, после 16 марта, когда была обнаружена ошибка, полтора месяца я находился как бы в параличе, а следующие полтора месяца усердно трудился и достиг успеха. Ошибка была исправлена. Точнее, было найдено новое доказательство. Но за полтора месяца напряжённой работы я много раз ошибался и совершенно извёлся. Исправление ошибки принесло огромное облегчение... Мой доклад на конгрессе был спасён, а Калману я послал исправление, которое нужно было вставить в издающийся там текст моих лекций.

За время между двумя конгрессами меня одолевали и другие тревоги.

Я уже рассказал о моём конфликте с В. Г. Болтянским. Он произошёл в 1963-м году. В самом конце года, когда переиздание его книги было приостановлено и он был вызван из-за границы, у нас начались с ним переговоры об исправлениях. Я позвонил главному редактору нашего издательства Цветкову и спросил его, как же он согласился на издание книги Болтянского, не согласовав этот вопрос со мной, хотя книжка Болтянского была простой переделкой нашей совместной книги четырёх авторов. Цветков ответил мне, что у него есть письменный положительный отзыв Е. Ф. Мищенко на книгу Болтянского. А так как Е. Ф. Мищенко является моим учеником и соавтором нашей книги, то он считал, что вопрос согласован тем самым и со мной. Как раз когда я вёл эти переговоры с Цветковым из своей квартиры, ко мне пришёл в гости Е. Ф. Мищенко и присутствовал при конце разговора. Мищенко посоветовал мне бросить возню с Болтянским, так как я изведусь на ней. Эта позиция Мищенко огорчила меня. Мне было неясно, как поведёт себя Гамкрелидзе, другой соавтор, которого тогда не было в Москве. Но когда Гамкрелидзе вернулся, он поддержал меня.