Лев Понтрягин - Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим

Как я уже говорил, после этих конфликтов с Болтянским я решил вмешаться в работу издательства и добился организации под моим председательством группы, наблюдающей за издательством математических книг в Главной редакции физико-математической литературы. Таким образом, осложнения, связанные с изданием и публикацией моих работ, толкнули меня на организационную работу, совершенно мне не свойственную. Мне очень не хотелось заниматься издательской работой, изучать чужие книги. Это было не свойственно моей прежней деятельности. Но я считал, что это необходимо сделать не только из своих собственных интересов, но и исходя из интересов дела. Хочу ещё раз подчеркнуть, что моя работа по издательским вопросам была органически связана с моей предыдущей работой как учёного.

Тут наложилась ещё другая сравнительно небольшая, но существенная для меня бытовая неприятность. Летом 1968 года лопнула водопроводная труба, идущая от магистрального поселкового водопровода к нашей даче. Согласно поселковым правилам починка этой части водопровода должна была производиться мною. Одновременно мы решили сменить и трубы отопительной системы, идущие от магистральных труб к нашей даче. Всё это строительство потребовало от нас большого напряжения и вызвало много тревог. Для того чтобы работа была произведена хорошо, мы вынуждены были вникать во все детали. С самого момента приобретения дачи она требует от меня пристального внимания, так как всё время возникает необходимость в каких-то ремонтах, а осуществлять их непросто. Постоянно приходится следить за всем, вплоть до мелких деталей, иначе работа будет выполнена плохо.

Я очень любил и люблю бывать на даче, но был целый длительный период, когда эти поездки на дачу были омрачены тем, что Александра Игнатьевна порой не переносила климата нашей дачной местности. Там сравнительно сыро. Поэтому я часто ездил на дачу не с ней, а с кем-нибудь другим, в частности с Болтянским. Такие поездки всегда сильно огорчали меня тем, что я должен был разлучаться с женой, и тем, что она больна. Теперь положение изменилось. Её здоровье настолько улучшилось, что она свободно ездит на дачу и разделяет со мной, а может быть даже берёт на себя бóльшую часть всех забот, которые надо нести нам в жизни.

Моя первая поездка в Америку 1964 года так понравилась мне, что я сильно обозлился на наш иностранный отдел Академии наук, который столько времени не пускал меня за границу. Я стал стараться исправить это положение не только для себя, но и для других моих товарищей, которые часто также не попадали за границу из-за работников иностранного отдела.

По моей инициативе на одном из заседаний Отделения математики АН было принято решение, требующее смены начальника иностранного отдела Академии наук СССР. Это предложение не было реализовано, но всё же произвело сильное впечатление в Президиуме, и кое-что изменилось к лучшему.

Перед конгрессом в Ницце должен был избираться новый Исполком Международного союза математиков. В Академии рассматривался вопрос, кем надо заменить Лаврентьева, который представлял там Советский Союз, так как Лаврентьев уходил с этого поста по сроку. Академик-секретарь нашего Отделения Н. Н. Боголюбов, по-видимому, обещал предоставить этот пост своему личному другу — академику И. Н. Векуа. Но Президент Келдыш и председатель национального комитета Виноградов предложили мою кандидатуру.

Я считал, что мне важно занять этот пост, для того чтобы оказывать влияние на наши международные связи, но в то же время очень боялся предстоящей работы. Когда уже принял это предложение, я так испугался, что начал уговаривать Векуа согласиться занять этот пост. Но Векуа не внял моим мольбам, по-видимому, он знал, что вопрос уже решён, и его не назначат. Кончилось тем, что я решил заняться ещё и этой работой, хотя и испытывал перед ней большой страх, особенно из-за того, что моё знание английского языка было в высшей степени недостаточным.

Как раз в то время, когда я был озабочен ещё не исправленной ошибкой и вопросом о том, быть или не быть мне представителем Советского Союза в Исполкоме Международного союза математиков, я имел длительный сердечный разговор с П. С. Александровым, моим бывшим учителем. Я советовался с ним о том, что мне делать и куда направить свои силы в будущем. По поводу Исполкома Международного союза Александров сказал: «Зачем вы туда едете? Ведь это же утомительно. Пусть лучше ездит Соболев». Я выражал Александрову тревогу по поводу моей будущей профессиональной деятельности «Ведь не буду же я всегда способен доказывать теоремы», — говорил я ему. Он ответил мне: «Читайте спецкурс в университете. Лекционная деятельность очень приятна и спокойна». Сразу было видно, что П. С. Александров не поощряет меня на большую организационную работу, к которой я впоследствии оказался вполне способен. По-видимому, сама мысль о том, что я займусь серьёзным общественным организационным действием, представлялась ему мало приятной.

Как обычно, перед международным конгрессом в Ницце собралась ассамблея Международного союза математиков, состоявшая из небольших делегаций, направляемых на ассамблею всеми странами, входящими в союз. Советская делегация состояла из пяти математиков. Это были: М. А. Лаврентьев (глава делегации), Векуа, Понтрягин, Прохоров и Яблонский. Обычно ассамблея собирается не в том большом городе, который выбран для проведения конгресса, а где-нибудь недалеко от него в небольшом городке. Мы собрались в курортном городке Ментона на берегу Средиземного моря. Советская делегация поселилась в маленьком, очень приятном отеле на берегу моря, в котором мы и столовались. С нами был ещё Мусхелишвили, который не входил в делегацию. Делегации других стран поселились в каких-то других отелях.

Ассамблея должна решать важнейшие вопросы. Среди них: выбор места для следующего конгресса, избрание нового Исполкома Международного союза математиков. На ассамблее избирается комиссия по преподаванию, состоящая из десяти человек. При голосовании произошёл случай, характерный для членов советской Академии. В список кандидатов входило тринадцать человек. Три из них должны быть вычеркнуты, иначе бюллетень считался недействительным. Когда мы обсуждали вопрос за кого мы — советские представители — будем голосовать и Векуа узнал, что трёх кандидатов надо вычеркнуть, он воскликнул: «Как же я буду вычёркивать, ведь все увидят, что я против кого-то голосую?» Академик И. Н. Векуа вскоре стал Президентом Грузинской Академии наук, сменив Мусхелишвили, который был уже очень стар.

Исполком состоит из десяти человек: президент, два вице-президента, генеральный секретарь, экс-президент, т.е. президент прошлого созыва, и пять представителей разных стран, избираемые Ассамблеей. Экс-президентом был Картан. На пост президента избирался Чандрасекхаран, индиец по подданству и национальности, но живущий в Цюрихе. Он занимал тогда кафедру математики Высшего технического училища, знаменитую тем, что до него она занималась таким выдающимся учёным, как Герман Вейль. Вице-президентами избирались Альбер из США и Понтрягин из Советского Союза. Оба рекомендованы Национальными Академиями своих стран. На пост генерального секретаря избирался Фростман из Швеции. Остальных членов Исполкома я сейчас не помню. Альбер через некоторое время умер и был заменён Джекобсоном.