Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

Прижат к стеклу похолодевший лоб,
И я смотрю, окаменев сурово:
На уровне окна качнулся гроб,
Короткий сруб, некрашеный, сосновый,
И тихо вполз в нетающий сугроб,
В Аничков мост и в будку часового.
Какой актер, какой великий мим
Сумел блеснуть прощанием таким?

Мой старый шут, актер безмолвной драмы,
Вергилий мой на всех путях пера.
Где то вино, где та зима, когда мы
В костре стихов сжигали вечера,
Творили мир и разрушали храмы,
Что до луны возвысили вчера?
Как нищий Лир, ты отошел, без свиты,
В холодный склеп могильной Афродиты.

Ты принял роль и до конца донес,
Таясь от всех, дрожа над скрытым кладом,
Готовя день за днем апофеоз.
А смерть давно с тобой сидела рядом,
Но твой уход тайком от смерти рос,
И вот она следит бессильным взглядом,
Как ты встаешь, как ты, сойдя с ума,
Сверкнул пятном жемчужного бельма,

Как пестрый плащ провеял, торжествуя,
И навсегда исчез, пропав вдали
(Кто принудит мечту, навек живую.
Влачить крыло по рытвинам земли?),
Как ты швырнул колпак на мостовую,
И бубенец, кружась, умолк в пыли,
Как тень твоя вбежала легким бегом
В тень Петербурга и закрылась снегом.

И там, в веках, как драгоценный груз,
Неся стихи, дремавшие под спудом,
Слагает их к ногам любимых муз,
И бронзовые лиры важным гудом
Поют в ответ, и грозди снежных бус
Летят в туман, и тусклым изумрудом
В серебряной Неве отражена,
Мерцает петербургская луна.

В книжных лавках чужих земель
Редко выставлены в окошке
Наши книги. А нам как хмель –
Буквы русские на обложке.

Купишь что-нибудь наугад
И спешишь прочитать скорее,
И на несколько дней богат,
Будто выиграл в лотерее.

Купишь маленький, скромный том,
В глубь Европы упавший с неба,
И несешь под мокрым зонтом,
Как ломоть драгоценный хлеба…

Я в одной из книг, на ходу
(Был засыпан город метелью),
Набрела на свою звезду,
Травяную звезду под елью, –

Есть же в мире такие слова, –
«Одолень»… «Одолень-трава»!

Взглянешь в русское сердце книг –
И задышишь, как не дышалось,
И усталости в тот же миг
Не осталось! Где взять усталость,

Если бродишь в ясных полях,
В разнотравии, в разнолесье,
Видишь кос серебряный взмах
В переливах колхозной песни…

Покраснели от ягод пни
На речном берегу высоком,
Перепачканы руки мои,
До локтей земляничным соком.

Крут подъем, идти нелегко,
Ветерки полевые жарки,
Но запенилось молоко
В деревянной бадье доярки.

Вот и хлеб нарезан ржаной,
С никогда не забытым вкусом.
Водит ручкой мальчик льняной
По моим заграничным бусам…

У него неспроста глаза
По-речному прозрачно-сини.
С половецким именем – Гза
Век за веком течет в низине.

Сто дороженек – сто страниц –
Исходила я спозаранок,
Под заливистый щебет птиц –
Коноплянок, стрижей, овсянок –

Набрала в лукошко грибок:
Красных шапочек, белых ножек.
Побывала у стариков
В полумраке лесных сторожек,

Сполоснула из родника,
Обожженные солнцем плечи,
И упала на книгу рука…
Суждено ли дождаться встречи?..

Стал короче мой трудный день.
Сколько их прошумело мимо.
Одолей, трава-Одолень,
Всё, что в жизни неодолимо.

Зелена в лесу светотень…
Одолень моя, Одолень…

Страна Чудес была знакома с детства.
На чердаке, где зной и пауки,
Я получила от отцов в наследство
Большие, как гробницы, сундуки.

В них старых книг подранивали крылья,
И целый мир передо мною рос,
Под балками, припудренными пылью,
В лучах заката цвета желтых роз.

Запутанно, волшебно и неверно
Баюкали страницы тишину,
И улетал волшебный шар Жюль Верна
На медленно всходившую луну.

А гномы в колпачках, из сказок Грима,
В подземном закаленные огне,
С поклоном шутовским бежали мимо,
Взмахнув лопатой в слуховом окне.

Но, с жадностью читая том за томом,
Не угадала я сквозь книжный бред,
Что чудеса лежали рядом с домом,
Что в каждой грядке пламенел жар-цвет!

В часы тоски, когда меня сковали
И семь замков повесили на дверь,
Открылись мне из необъятной дали
Все чудеса, доступные теперь.

Моя страна, расцветшая в багрянце
Великих зорь, ты позвала меня,
И по волнам твоих радиостанций
Скользит струя подземного огня.

В тебе сбылись: и папоротник рдяный.
Кащей Бессмертный, и Хрусталь-Гора,
И звонкий смех царевны Несмеяны,
И черных недр алмазная игра.

Как белый сокол в зареве заката.
Над куполами реет и поет
Победоносный внук аэростата,
Весь золотой от солнца самолет.

Колумбами по океанам ночи,
К междупланетным тайнам тишины!
Путь от Москвы до Волг и не короче,
Чем от кремлевских башен до Луны.

И если нет отверженным возврата,
То жизни не бывает без любви.
Там родилась я, там жила когда-то…
Страна моя, мечта моя, живи!

В чердачное, полуслепое око,
Прорезанное в небе, лился свет…
Страна Чудес, тебя со мною нет,
Но тот же свет в моем окне – с Востока.

Возьми мой талант, и мои неуставшие руки,
И опыт, и память, и гнева отточенный меч,
И верное сердце, что выросло в долгой разлуке,
И строгую лиру, и мягкую женскую речь.

И посох возьми, что стучал о холодные плиты
Чужих городов, и веками накопленный клад,
И краски моей, нищетой расцвеченной, палитры,
И парус скитальца, лохматый, в узоре заплат.

Сложи их на площади, в снежном твоем Ленинграде,
Костер запали, пусть огонь высоко возгорит,
И легкими стаями к небу взовьются тетради,
Как желтые листья, когда леденеет гранит.

Ведь только из страшных горений рождается слово,
И если ты спросишь, стихам моим веря живым:
«Готова ли дважды сгореть?» – я отвечу: «Готова!»
И русская муза протянет мне руки сквозь дым

Мы говорим на языке,
Который стал бледней и суше,
Как стали суше, вдалеке
От чернозема, наши души,

Как мельче стали и скупей
Запасы слов, что по дорогам
Мы унесли в мешке убогом
Из золотых своих степей.