Станислав Горский - Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши

Неожиданно с немецкой стороны раздалось несколько артиллерийских выстрелов, а через несколько мгновений я услышал пронзительный вой летящих над головой снарядов. Разорвались они позади дома, как раз почти на полотне дороги. Тимаковская самоходка была правее нас метров на двести, ближе к северной окраине поселка. Слева нас машина Ларченкова, а мы – в центре. Прошло еще минуты три, как новая партия снарядов прошелестела над нами, и опять с перелетом.

Выскочивший командир приказал нам сесть в машину и, ныряя туда, крикнул Николаю: «Заводи!» Сменить позицию – это было самое правильное решение, что мы и сделали. Переместились к другому строению, несколько правее. Я уже хорошо адаптировался в темноте и видел близлежащую местность довольно сносно. Стоя на сиденье, высунувшись по пояс из самоходки, я видел, как бежали бойцы из боевого охранения в нашу сторону.

В это же время снаряд попал в тот самый дом, в котором мы только что сушили портянки. Какое счастье, что ребята успели из него выйти. Значит, на фоне ночного неба видно дым, который стелился низом от дома. Конечно, отходя, немцы заранее подготовили данные для стрельбы. Расчет был прост. Вряд ли мы устоим перед соблазном, чтоб не войти в дома в такую мерзкую погоду, вот тут они нас и накроют. Но просчитались, мы привычны ко всякой погоде, нас на этом не поймаешь.

К самоходке подбежало несколько бойцов. Вид у них был взволнованный. Не успев отдышаться от быстрого бега по вязкому грунту, они наперебой пытались объяснить что-то. Сидоренко успокоил их, а потом предложил спокойно говорить.

«Вот ты и докладывай», – указал он на долговязого бойца.

Тот удивленно посмотрел на Сидоренко, а потом утерся рукавом, собрав пот с лица, и спокойно доложил: «Там немцы. Идут сюда, их много, больше роты, и с ними танки, примерно два или три. От этого места метров восемисот, а то и с километр будет, но мы бежали быстро, боялись опоздать. Идут медленно и, наверное, пьяные». – «Ясно, – произнес со вздохом командир, – ну что ж, пусть идут, встретим».

Подошел пехотный офицер, тот самый, что уже приходил к нам днем. Повязка его забрызгана грязью, видно, давно не перевязывался.

«А я думал, что ты в госпитале», – высказал ему Сидоренко. «Ничего, еще повоюем, – ответил он. – Что случилось?»

Сидоренко рассказал то, что услышал из доклада бойцов.

В стороне, откуда прибежали бойцы, стал доноситься вначале слабый, но постепенно нараставший гул моторов. Все похоже на правду. Идут медленно, вероятно, боятся нарваться на засаду.

Вскочив в машину, пехотный офицер связался по радио с комбатом Немчиновым и доложил нашему командиру батареи капитану Приходько. Там тоже слышали этот шум в нашей стороне и ждали нашего доклада.

Местность впереди нас была неудобная для ведения боя: почти вплотную к поселку подходил лес и кустарник, и немцы могли скрытно подойти, обрушив на нас неожиданно свою мощь, но расчет их провалился. Ребята из батальона Немчинова далеко выдвинулись и смогли своевременно заметить движение противника. Теперь у нас даже есть время поразмыслить, чтобы принять правильное решение. Командиры решили сменить позицию, отойти метров на триста, откуда можно успешно отражать атаки противника.

Холмы, заросшие кустарником, были хорошей позицией, и нам, самоходчикам, и пехоте было где замаскироваться и успешно наносить ущерб врагу, если бы он попытался использовать дорогу. Дорога с тех холмов вся как на ладони. Движение по ней безнаказанно практически невозможно. Выполняя этот маневр, мы медленно откатывались на намеченный рубеж. Вместе с нами отходили и бойцы стрелковой роты. Довольно сложно откатываться задом, но еще хуже, когда врагу подставляешь спину. Сидоренко этого не терпел. Вот и теперь он на всем этом отрезке старался провести машину так, чтобы ствол орудия был в сторону противника.

Последовал доклад от Тимакова, что они уже отошли, и командир роты стрелков уже занял со своими ребятами позицию, а мы все пятились. У меня напряжение было невероятное, словно я приготовился к какому-то огромному прыжку. Хотелось быстрее остановиться и изготовиться к стрельбе, потому что твердо знал: противник – вот он, рядом, и вот-вот покажутся его танки. Но Серафим Яковлевич действовал спокойно, не суетился, приглядывался, как бы взвешивая все за и против. Его спокойствие поразительно действовало на нас, членов экипажа. И мы тоже проникались его настроем и чувствовали себя увереннее.

Вот, видимо, с тех пор я оценил личный пример командира. И вся моя последующая жизнь и долголетняя служба в войсках была наполнена этим правилом. Я всегда старался своим личным примером увлечь за собой своих подчиненных, стремился передать это тому, кто был моим учеником. Не раз я убеждался в том, что личный пример является одним из лучших способов обучения – умение держать себя в трудных ситуациях, а особенно в бою.

Вдруг слева от нас, там, где, по нашим предположениям, должна была быть самоходка Тимакова, что-то ярко вспыхнуло и осветило прилегающую местность. Сидоренко высунулся по пояс из-за брони, стараясь рассмотреть, но в это время трассы пуль пролетели совсем рядом. Иван потянул его за куртку, стараясь не дать ему больше высунуться.

«Неужто Тимаков горит?» – высказал свое предположение Сидоренко. Быстро запросил его позывные по радио и спросил, что у него случилось. Но услышал спокойный ответ Тимакова, что у него все в полном порядке, он занял огневую позицию и ждет указаний. На вопрос: что там горит, ответил коротко: «Немецкий бронетранспортер, который напоролся на свою же мину».

У нас отлегло от сердца. Признаться, мы все заволновались за их судьбу. Но и на этот раз фортуна была к нам благосклонна. Удивило другое: как это мы не напоролись на мины, которых здесь, оказывается, было немало. Немцы, видимо, рассчитывали, что мы их поснимали, но мы об их наличии ничего не знали, а то, что сами не напоролись, так это простая случайность.

В сполохах пламени, а их было достаточно, горел бронетранспортер, два дома да еще какой-то сарайчик, так что ночная мгла немного отступила, и пожар довольно хорошо освещал местность. Уже были видны фигуры гитлеровских солдат, которые вышли из темноты и теперь прочесывали поселок, надеясь увидеть результаты своего артналета.

Мечущиеся по поселку фигуры вдруг резко прекратили беготню и залегли.

Оказалось, что с левого фланга начал усердно поливать огнем пулемет. Его трассы были хорошо нам видны, и результаты его работы были не напрасны. Как неожиданно заработал пулемет, так неожиданно он и замолчал. Что произошло, было непонятно. То ли немцы накрыли его огнем, то ли пулеметчик по собственной инициативе замолчал и решил сменить позицию. Но только его огонь оказался немцам не по вкусу. Наконец и мы увидели, как два бронетранспортера выползли на дорогу. И не успели немцы выскочить на полотно дороги, как мы их накрыли несколькими снарядами. Тимаковская самоходка огонь не вела, вероятно, с их позиции им их не было видно, а вот Ларченков успел пустить два снаряда.