Борис Садовской - Морозные узоры: Стихотворения и письма

На эти строчки нежно глядя,
Прими почтительный поклон,
Мой новоиспеченный дядя –
«Нижегородский Аполлон!»

Да будет благостен и светел
Твой поэтический удел,
Хотя ты к фраку страсть заметил
Во мне, а к Соне – проглядел.

Твоей поэмой мы пленяли
Друг другу уши и умы,
Но если бы тебя не знали,
Могли обидеться бы мы.

Мы на тебя зубов не точим –
Настолько пламенна любовь
Нас всех к тебе, но, между прочим,
Поговорим о фраке вновь.

Кому он в наше время нужен?
Ну, посуди, какой в нем прок,
Когда на самый «тонный» ужин
Прийти в чем хочешь не порок.

Когда на «пышном» юбилее
Тому, на ком изящный фрак,
Придется быть лицом алее,
Чем молодой вареный рак.

И даже – это факт – для брака
Теперь в нем надобности нет:
Я «окрутился» [18] Перифраз строки Брюсова «Окрутимся без брака». и без фрака
С твоей племянницей, поэт!

Ты председатель, я же член,
В одной Комиссии мы были,
Но в тишине архивных дел
Теперь другие люди всплыли.

Вот почему твой юбилей
Со всем Нижегородским краем,
Как праздник всей семьи своей,
В кругу домашнем мы встречаем.

И если б вопреки судьбе
Былое снова стало близким,
В нем улыбнулись бы тебе
Храмцовский, Мельников, Гацисский,

Сам Минин, верно бы, назвал
Тебя своим любимым внуком,
Ведь ты печатно доказал,
Что Минин не был Сухоруком.

Писцовых и платежных книг
Успел ты разобрать немало
И в древних грамотах постиг
Концы, середки и начало.

Как мудро ты одолевал
Андрея Павлыча коварство,
Парийскому дорогу дал,
Призвал Романова на царство.

Прими же общий наш привет!
Лишь пожеланье надо вставить,
Чтоб через двадцать пять мы лет
Опять могли тебя поздравить.

Милой женственностью дышит
Прелесть трех сестер моих,
Флора кудри их колышет,
Сыплет розами на них.

Ласковы, скромны, стыдливы…
Вот они в красе своей
Наклонились, точно ивы,
Над потоком быстрых дней.

Их очаг семейный тлеет
Благодатно с давних пор.
Кто в неверности посмеет
Упрекнуть моих сестер?!

Я гляжу, как ангел падший,
С умилением на них,
И ко дню рожденья младшей
Посвящаю мерный стих.

Подросла ты, поднимаясь
Диким, тонким лепестком,
Расцветала, распускаясь
Пышным маленьким цветком.

Ты хозяйственна, как пчелка,
Сладостный уют любя.
Быстро бегает иголка
В тонких пальцах у тебя.

Вот вечернею порою
Ты садишься за рояль, —
И за тихою игрою
Мне прошедшего не жаль.

Вот, передник надевая,
Изучаешь тайну яств.
Это тайна золотая
Драгоценнее богатств.

Но и в кухне, подле крана,
Как всегда, изящна ты.
Вспоминаются Медяна,
Предков гордые черты.

Профиль правильный и ровный,
Маленькой ноги подъем
Пусть останутся любовно
Навсегда в стихе моем.

В заветный светлый день рожденья
При новой ласковой луне
Я скромное стихотворенье
Любимой приношу жене.

Создать стишок сентиментальный
Для многих дам немудрено.
Но быть хозяйкой гениальной
Не всякой женщине дано.

Пусть наше радостное счастье
Весенний ангел сторожит,
Пускай угрюмое несчастье
От нашей хижины бежит.

И я, на жизнь с улыбкой глядя
И не страшась ее лица,
Лишь одного желаю, Надя,
Быть с Вами вместе до конца.

Сэр, мне грустно чрезвычайно,
Что в один из Ваших дней
Не попали Вы случайно
В монастырский наш музей.

Вы б увидели, как время
Ход усиливает свой,
Как растёт живое семя
На равнине гробовой.

Как над мёртвыми костями
Веселится детвора,
Ожидая вместе с нами
Радость светлого утра.

Но в огромном этом зданье
Лишь одно нехорошо,
И на это Вы вниманье
Обратите, мистер Шоу.

За оградою музея
Третий год живёт поэт.
Он, здоровья не жалея,
Проработал тридцать лет.

Дан ему чулан убогий,
Где ни печки, ни тепла.
И поэт больной, безногий,
Просит тёплого угла.

«Для тепла найдётся вата.
Керосинку можно жечь!» –
Вот от здешнего собрата
Он какую слышит речь.

Право, было б интересно
Вам чуланчик этот снять.
И да будет Вам известно,
Что всего в нём метров пять.

Поучительно для мира
Заглянуть сюда зимой.
Тридцать пятая квартира,
Корпус, кажется, седьмой.

Тов. Лебедев-Кумач, Вы мой избранник
И в то же время мой товарищ по перу.
Послушайте, что Вам расскажет бедный странник,
Гость обездоленный на жизненном пиру.

Пишу я сорок лет. Мои произведенья –
Четырнадцать весьма разнообразных книг:
Рассказы, повести, статьи, стихотворенья…
Мне скоро шестьдесят, и я уже старик.

Был с Блоком, с Брюсовым союз мой неизменен,
Я Маяковского знал юным удальцом.
Еще в «Товарище» меня печатал Ленин,
Отец которого дружил с моим отцом.

Лет двадцать я без ног, но, несмотря на это,
Три года на дому я лекции читал.
Профессор красный я, а в звании поэта
Союз писателей давно меня признал.

В последние года в постель пришлось свалиться:
Смерть хмурая ко мне так близко подошла,
Но ожил и пишу. И как же не трудиться,
Когда над головой полет орла,

Когда истории и миру предписала
Страна великая незыблемый закон,
Когда Америка соседкой нашей стала,
Покорена тайга и полюс побежден.

Но Пушкин говорит, что для поэта нужен
(Как, впрочем, и для всех трудящихся людей)
Хороший сон, затем – обильный добрый ужин…
Литфонд же мне дает три сотенки рублей.