Алексей Щербаков - Наполеон. Как стать великим

Первое крупное сражение состоялось 16 июля в Смоленске. Город был зажжен орудиями и пылал. Французы упорно наступали. Наполеон полагал, что он наконец-то ввязался в генеральное сражение, и настрого приказал Нею до вечера взять город.

Но только не вышло! Русские стояли насмерть. Солдаты порой отказывались выполнять команду об отступлении. Среди горящих домов бой продолжался еще сутки. Несмотря на мужество русских, к вечеру 17-го исход сражения был ясен. Французы одолевали. Но тут их ждала новая крупная неприятность. Русский командующий Барклай де Толли приказал взорвать пороховые склады, на которые французы очень рассчитывали. И что самое главное — опять ускользнул. Правда, ему пришлось оставить своих раненых. Но армия-то ушла!

Наполеон проезжал по пылающим улицам мрачнее грозовой тучи. Все получалось как-то не так. Такое яростное сопротивление Наполеон встречал лишь в Испании. Но самое главное — ситуация все больше выходила из-под его контроля. Ведь чем больше длится такая война — в которой жгут города и сражаются как одержимые — тем сложнее заключить полюбовный мир. Но император не понимал еще самого главного, что мира не будет. Наполеон ошибся не только в характере народа, с которым он влез в войну. Недооценил он и Александра I. Хотя французский император всегда с большим уважением относился к русскому.

«Русский император — человек, стоящий бесконечно выше всех этих остальных. Он обладает умом, изяществом, образованием; он обольстителен; но не искренен, ему нельзя доверять, это настоящий византиец эпохи упадка империи. Если я здесь умру, он будет моим подлинным наследником в Европе», — писал он впоследствии на острове Святой Елены.

Всё так. Александр и в самом деле был по характеру хитрым «византийцем». Да только вот Российской империи до упадка было еще ой как далеко. Александр откровенно боялся Наполеона — как, впрочем, и большинство государственных деятелей. Но тут он проявил твердость, достойную лидера великой страны. Он не желал больше идти на переговоры. Как Александр говорил позже, он был «готов отступать хоть до Камчатки». А Бонапарт все еще думал: русский император готов к переговорам. Что все не складывается лишь из-за каких-то нелепых случайностей. Собственно говоря, война была проиграна уже тогда. У Наполеона была мысль остановиться в Витебске и продолжить на следующий год. Но тут в нем снова проснулся азартный игрок, и заглушил голос благоразумия. В конце-то концов, он сейчас побеждает! И рано или поздно Александр попросит о мире! Хотя было уже очевидно, что идет совсем иная война. Русские жгли города и деревни — и откатывались все дальше на восток. Нечего было уже не то что грабить, а лошадей кормить становилось нечем. Огромные пространства пугали французов. И уже начиналось партизанское движение. Тогда оно было еще слабым. Но французы делали все, чтобы его усилить: мародерство в Великой армии нарастало стремительно. А когда русского крестьянина грабят захватчики — он начинает сильно злиться. Это не Австрия, где свой император велел местным властям выполнять все приказы императора французов. В этих землях дело обстояло совсем иначе.

С каждым днем в действующей армии оставалось все меньше бойцов. И все меньше было у Наполеона перспектив быстро закончить войну.

Но главный вопрос был в другом: а что делать-то? Гоняться по бескрайним российским просторам за Барклаем? Ситуация складывалась мерзкая. Отступить теперь было уже невозможно. И Бонапарту пришлось принимать решение, которое в начале войны ему и в голову не приходило: идти на Москву. Взять город — а уж оттуда пытаться помириться.

Бородинское сражение — один из символов русской воинской славы. Но парадокс в том, что русским это сражение было не нужно никаким боком. А вот Наполеон о нем мечтал. Потому что для него это был шанс все-таки переломить ход войны. Разгромить русскую армию и, наконец, заговорить на привычном ему языке победителя. Потому что все происходящее с ним напоминало пока историю с ежиком в тумане. Идем, идем, долго идем. Куда и зачем? А черт его знает.

Хотя среди русских к этому моменту тоже наблюдалась некая растерянность. Что все-таки происходит? Смысла маневров Барклая не понимали как в Петербурге, так и среди солдатской массы. Недаром его фамилию служивые переиначили как «Болтай да и только». Вспомнили шотландское происхождение военачальника — и начались разговоры об измене. К счастью, Александр вспомнил собственный горький опыт и сам в войска не поехал. И это было правильно. Потому что последним из Романовых, кто отличался военными способностями, был Петр I.

Александр сместил Барклая и назначил главнокомандующим Кутузова. Русский император вообще-то терпеть его не мог. Но тут уж был вынужден наступить на горло собственной песне — хотя бы в угоду общественному мнению. А новый командующий вдруг повел себя так, как никто не ожидал. Он — продолжил отступление. Потому что знал свои возможности и возможности армии, которую возглавлял. И понимал, что в открытый бой с Наполеоном лучше не ввязываться.

На российских просторах в 1812 году столкнулись два совершенно различных типа полководца. Наполеон был гениальный авантюрист. Он всегда лез в драку. И до поры до времени ему удавалось побеждать. Но он являлся скверным стратегом. Это хорошо видно и на примере кампании 1812 года. Начиная с перехода через Неман все в ней было сплошной чередой ошибок. Бонапарт продолжал упорно загонять себя в угол, выхода из которого просто не имелось. Когда не удалось решить войну стремительным ударом, он оказался в положении, в котором, попросту говоря, не мог хорошо разобраться. Теперь надо было вести долгую и сложную войну. В которой вопросы снабжения имели большее значение, нежели успехи на поле боя. Кутузов на поле боя, возможно, и проигрывал Наполеону. Но в области стратегии он, несомненно, был сильнее. Михаил Илларионович был человеком острожным и никуда не торопился. Он-то знал: время работает на него.

И чем дальше будет продолжаться война, тем легче будет справиться с Наполеоном.

Но это — он понимал. А для остальных возможность сдать Москву без боя просто в головах не укладывалась. В этом-то и состоит главная причина Бородинской битвы: Кутузова буквально вынудили дать бой.

Сражение началось рано утром 7 сентября (26 августа по юлианскому календарю). Наполеон был уверен в победе. Всю предыдущую ночь он более всего боялся одного — как бы русские вновь не ушли. Потому что дальше продолжать эту игру было совсем опасно: ко дню Бородина у него в строю осталось лишь 135 тысяч солдат (из 420!). У русских имелось около 130 тысяч. То есть численное превосходство французов фактически уже сошло на нет. Когда на рассвете император увидел, что враг наконец-то решил принять бой, он произнес знаменитую фразу: «Вот солнце Аустерлица!» Казалось, судьба к нему снова благосклонна.