Энтони Кидис - Паутина из шрамов

В поезде мы договорились, что дела у группы идут хорошо и что мы сделаем большие усилия, чтобы больше не принимать наркотики. Мы шутили, что не вовремя так решили, потому что Осло это героиновая столица Скандинавии. Так всегда было. Куда бы мы не ехали, это место сразу становилось героиновой столицей мира.

Я понимал, что ни один из нас даже не попытается остановиться.

Мы сыграли в Осло и полетели обратно в Лос-Анджелес. Мы приземлились в аэропорту, обнялись, обменялись фразами типа: «Отличное турне. Классно было провести с тобой время», «О да. Позвони мне. Окей», «Окей». Мы сказали «до свидания». Потом оба позвонили своим дилерам. Наверное, можно было бы даже засечь, кто сделал это быстрее. Я приехал домой к Айон и сразу начал принимать наркотики.

Я был на окраине Лос-Анджелеса, когда понял, что время прошло очень быстро и я не планировал уходить так надолго. Так что я решил вернуться домой и хотя бы побыть с Айон, потому что она всегда хотела, чтобы я лучше принимал рядом с ней, а не неизвестно где. Она была как маленькая Мать Тереза. Я возвращался домой, после этих ужасных долгих отлучек ради героина и вместо того, что бы убить меня, она говорила:

— Тебе надо поесть. Иди и ложись на диван. Ты никуда не пойдешь. Отдай мне ключи.

Она готовила мне здоровый обед, а я плакал и извинялся. Я не хочу сказать, что это были здоровые отношения, но это было прекрасно. Благослови ее Господь за ее добрую и бесконечную любовь к ее эгоистичному придурковатому обдолбанному парню.

Я ехал к ней и остановился недалеко от дома, что бы позвонить из таксофона. Я просто не мог прийти туда, мне нужно было сначала извиниться по телефону. На самом деле, я даже и не знал, может, я и не собирался возвращаться домой. Когда она подняла трубку, я сказал:

— Айон, прости меня за все это.

Она вопила и рыдала. Я подумал: «Вот это странно. Она никогда раньше не реагировала так на мои звонки. Она кричала:

— Возвращайся домой сейчас. Произошло нечто ужасное.

Она не стала рассказывать мне детали, но промелькнуло имя Хиллела, и в этот момент часть меня знала, что он умер. Но я сразу же переубедил себя. «Она все перепутала. Может быть, произошла всего лишь передозировка, а она подумала, что это сразу значит смерть»

Но этого было достаточно. Я приехал домой, вышел из машины как в тумане, Айон бежала мне на встречу, наполовину раздетая, с красным и мокрым от слез лицом. Она кричала:

— Твой друг Хиллел умер!

Она так плакала. Если бы вы ее не знали, то подумали, что Хиллел ее лучший друг. Но она почувствовала всю боль сразу, тогда как я отказывался принимать ее.

— Должно быть это какая-то ошибка.

Глубоко внутри я знал, что его больше нет, но не разрешал себе принять эту правду.

Все остальное как во сне, думаю, я отключил мозг. Я точно знаю, что продолжал принимать наркотики всю оставшуюся ночь. Я проснулся на следующий день в состоянии шока. Все суетились с последствиями, с похоронами, люди обвиняли, а я знал, что когда человек начинает принимать наркотики, здесь некого винить. Он сам отвечает за свое поведение, и здесь не виноват дилер, или друг, или плохое воспитание. По какой-то грустной и неприятной причине, люди обвиняли меня в смерти Хиллела в возрасте 25 лет, потому что моя зависимость началась намного раньше. Его семья пыталась сказать мне, что я плохо на него влиял. Что было довольно смешно, потому что я никогда не винил никого в собственной зависимости. И я предложил Хиллелу остановиться.

Между делом, я продолжал принимать. Неправда, что такая проблема приводит к прозрению. Даже когда умирает твой близкий друг, ты продолжаешь чувствовать непобедимость. Я узнал от Айон, что они планировали похороны, но я не хотел приходить. Я чувствовал себя ужасно. Я не мог остановиться, но и не мог продолжать принимать; ничего не работало, и мой друг мертв, а я не хотел смотреть на это. Мать Айон однажды упомянула, что у ее подруги есть небольшой домик в маленьком мексиканском городке и что мы можем воспользоваться им, когда хотим. Так мы и сделали.

Люди думали, это плохой тон, не прийти на похороны. Хиллел был мой лучший друг, но я умирал от той же вещи, что убила его. Я и Айон полетели в Пуэрто Валларта и оттуда мы взяли небольшую моторную лодку до маленького городка под названием Элапа. Мы жили в прекрасном домике с кроватью под москитной сеткой, но в городе практически не было электричества. Я лежал там и прошел через еще одну гребаную, отвратительную холодную ломку, пока был так далеко от всего, что происходило в Голливуде. Айон мне помогала, и через несколько дней я почуствовал себя лучше. Я начал упражняться, и мы опять начали заниматься любовью. Мы ловили рыбу в океане, готовили ее на пляже, и я ощутил ненастоящее чувство покоя. Десять дней спустя мы вернулись в Лос-Анджелес.

Как только я вернулся, сразу начал принимать. Я просто не знал, что мне еще делать. Но сколько бы я не обкалывался, я ничего не чувствовал, не было ни эйфории, ничего. Примерно тогда же Джек Айронс собрал нас вместе. Мы встретились на скромненькой лодке Линди, Джек усадил нас и сказал:

— Я больше не хочу здесь быть. Я не хочу быть частью того, где умирают мои друзья.

Он ушел от нас и мы его поняли.

Линди, наверное, думал: «Что произойдет? Гитарист умер, ударные увольняются, вокалист весит на веревочке над пропастью. Что теперь случится?» Но Майк и я не собирались оставлять все позади. Это то, что Хиллел помог построить, и мы хотели продолжать строить, что было странным, потому что чувствовал себя я ужасно. Но я знал, что хочу этим заниматься, Фли знал, что он хочет этим заниматься. А Джек знал, чем он не хочет заниматься.

Мы наняли ДиЭйч Пелигро [32] ДиЭйч Пелигро (настоящее имя Даррен Хенли) был третьим барабанщиком хардкор-панк-группы Dead Kennedys с февраля 1981 до их распада в декабре 1986 года. Он также играл с Jungle Studs, The Red Hot Chili Peppers, Nailbomb, The Feederz, Lock-Up, The Two Free Stooges и SSI. на ударные и Блэкберда МакНайта гитаристом. Мы знали ДиЭйч много лет. С Блэкбердом мы играли, когда Хиллел был уволен, так что нам было удобно с ним. Но перед тем как начинать играть, мне нужно было сделать что-то с моей зависимостью.

Когда весной я ходил на те встречи, я познакомился с парнем по имени Крис. Это был молодой, сумасшедший и смешной парень. Он познакомил меня с Бобом Тимонсом, сказав, что тот может быть нашим спонсором. Тиммонс был бородатым мужчиной с татуировками и хардкор-прошлым, но я сразу доверился ему. Он был тихим и спокойным, и от меня ничего не хотел.

После одного из тех приемов, когда мне не вставляло, я позвонил Бобу.

— Я не знаю, что делать. Умер мой друг. Я не могу остановиться и теперь меня даже не вставляет. Я схожу с ума.

— Почему бы тебе не пройти реабилитацию? — предложил он.