Энтони Кидис - Паутина из шрамов

Мы не хотели оставлять Вики одну, поэтому ей тоже дали Задание — ей надо было съесть все остатки от масла из огромного контейнера. Она согласилась, села и съела все, как будто это были взбитые сливки. Потом пришла очередь Кристин. Я бы просто-напросто блевал уже от одного запаха всей этой смеси, но Кристин собралась и выпила весь литр смеси, а потом еще заела бонусной едой. Потом я достал часы, сел рядом с ней. Она начала потеть и плакать, ее лицо пошло разными цветами. Но она смогла продержаться пять минут, и когда время вышло, спокойна встала, развернулась и пошла в туалет, где все просто вылетело из нее моментально. Услышав звук рвоты Кристин, Вики не выдержала и тоже побежала в туалет, они там сидели поочередно наклоняясь к унитазу.

Еда была несъедобной, но через пару месяцев с начала турне в меню добавился секс. Это было возможно только потому, что мы с Айон разошлись в декабре. Я сумел остаться трезвым, не используя наркотики, так что тело зажило, но разум не смог разобраться с проблемами, которые возникали в наших отношениях. Ни я, ни она не смогли адаптироваться ко мне, трезвому. Я был эгоистичным капризным дерьмом, а она по непонятной мне причине любила меня и заботилась обо мне. Когда это изменилось, вместо того, чтобы наслаждаться хорошими, здоровыми отношениями, мы ругались. Я все еще оставался, ревнивым, эгоцентричным грубым капризным парнем, только трезвым.

Мы стали еще одной типичной парочкой, которые постоянно ссорятся и я понял, что наши отношения идут к концу. Ничего плохого между нами не было, просто мы не делали друг друга счастливыми. Мы утомляли друг друга и дрались, и я думаю, мы оба знали об этом конце, но только боялись отпустить, потому что были случаи, когда мы были крепче, чем я когда-либо с кем-то был.

В конце-концов, у меня дома я довольно грубо сказал:

— Пожалуйста, возьми свои вещи и уходи.

Она просила:

— Нет, нет, я не хочу уходить. Я хочу остаться здесь, с тобой.

Такое происходило снова и снова и на десятый раз я не выдержал:

— Бери свои вещи и убирайся отсюда.

Она посмотрела на меня и сказала:

— Думаю, я так и сделаю.

— Ну давай тогда, делай. Просто возьми свои вещи и давай, уходи, маленькая леди. — сказал я. Она покинула мой дом и больше никогда не вернулась.

Она переехала к своей маме, и я ждал, пока все само собой разрешится, когда она придет пару дней спустя обратно, но этого не произошло. Я был в отчаянии и в одиночестве, и думал, зачем сказал ей уйти, когда на самом деле хотел, чтобы она осталась. Спустя примерно три дня, я позвонил ей и спросил:

— Разве не сейчас тот момент, когда ты возвращаешься ко мне, как было так много раз?

Она ответила:

— Нет, нет, нет. На самом деле, я никогда больше не приду. Я наконец-то соглашусь с тобой. Все кончено.

Это было как раз перед Рождеством. Перед тем как поехать в Мичиган, я купил Айон статуэтку в стиле ар-деко и принес к ней домой. Её мать открыла дверь.

— Я купил это для Айон. — сказал я, а она ответила:

— Тебе придется оставить это у двери.

Я подумал «Ничего себе». Так я оставил ей подарок, и в самолете написал грустную, длинную поэму, которая так никогда и не стала песней, просто так, для души. Я раньше часто писал мантры, чтобы петь их самому себе и справиться с тем, что происходило в тот момент.

В доме моей мамы я понял, что остался один. Что у Айон наверняка уже кто-то есть и мне придется смириться со этим и начать новую, красивую жизнь. Даже сейчас остается много незаконченных дел от тех отношений. Мне понадобилось много, много лет, чтобы понять насколько низко я врал и использовал ее чувства.

Когда я вернулся из Мичигана, группа сыграла большое шоу на «Лонг-Бич Арена», которое снимали для документального видео. На середине интервью за кулисами меня спросили о наших отношениях с Айон и я сказал, что мы разошлись и это было трудно. Именно тогда Джон заглянул в камеру и сказал:

— Да-да, леди и джентльмены. Энтони свободный человек, и вы знаете, что это значит: наступило время трахаться.

Таким образом секс снова входил в список. Повторюсь, я был свободен. В Хьюстоне, когда мы сходили со сцены в автобус, я встретил еще одну копию Мэрилин Монро. Она стала моей хьюстонской подружкой. Каждый раз, когда мы туда приезжали, я приходил к ней домой, там мы занимались сексом, а она находилась в своем собственном фильме Мэрилин.

Не все мои дорожные отношения завершались. Однажды, мы играли университетское шоу в Кентукки, я был за кулисами, когда Робби явился туда.

— Swan, я думаю тебе понравится эта девочка. Ты таких любишь, — сказал он. Я посмотрел и увидел абсолютную принцессу-студентку, с белой кожей и черными волосами.

— Спасибо Робби, теперь давай, иди, — сказал я. Я завел разговор с ней насчет поездки к ближайшему мотелю после шоу.

— О, нет, я просто веселюсь. Я только хотела сказать привет, — сказала она с прекрасным южным акцентом, как у настоящей девочки из Кентукки. — Я здесь со своей подружкой, а мой парень дома.

— Давай хотя бы просто побудем вместе. Я не говорю, что это должно случиться, — ответил я.

— Я не знаю возможно ли это, — сказала она. — Я хотела бы, чтобы мы были друзьями, но не знаю, если ему это понравится, а я ему предана.

Я смотрел на нее и думал, что умру, если не получу эту девочку. Она сказала, что живет со своими родителями и каким-то образом, я узнал ее адрес.

Пора было идти на сцену, мы сыграли и как только я пришел обратно за кулисы я начал искать Робби.

— Где девочка? — спросил я.

— Брат, я искал ее последние полчаса. Она исчезла. — сказал он.

Я просто не мог позволить ей исчезнуть в ночи вот так. Я взял ручку и бумагу, сел и написал поэтическое письмо, а потом попросил какого-то студента отвести меня к ее дому. Была примерно полночь, я нашел дом и стал кричать ее имя, но никто не ответил. Я оставил в ее почтовом ящике записку, вместе с контактной информацией об отелях, в которых мы будем оставаться в ближайшее время.

Пару дней спустя, мы были в Чикаго и я встретил девочку, которая смахивала на старлетку из 1970-х своей объемной прической. Она была очень свободной, простой и милой и явно сексуально раскованной, так что я привез ее обратно в отель. Тогда я жил с Джоном в одной комнате, и мог сказать просто по прикосновениям и поцелуям, что эта девочка была одной из тех гиперчувствительных, что возбуждаются, несмотря на то, где ты до них дотронешься. Я сказал Джону, что мне нужно побыть одному с этой девочкой, на что он ответил, что у Чеда есть свободная кровать в его комнате и что он ушел куда то пить. Случилось, что у Джона был еще один ключ к его двери, так что я взял его и пошел в комнату Чеда.

Мы легли на свободную кровать и сняли майки, мы целовались, трогали друг друга и она была офигительной. Все было уже готово к сексу, как вдруг я услышал нечто похожее на шаги Человека-Мамонта по коридору. Не успел я отреагировать, как дверь открылась и Чед, только это было не очеь похоже на Чеда, влетел в комнату. Он увидел меня и закричал: