Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

– Ты потерял ориентировку, – напоминал ему Ламот. – Мы же в Америке.

– Проваливай! – обычно звучало в ответ.

– Я знаю немного, – Ламот начинал ему выговаривать, – но, по крайней мере, это все-таки кое-что.

– Итак, – предупредил Сент-Экс друга в тот раз. – Тебе придется пойти со мной. Сегодня я шел мимо магазина. Внутри стояли органы.

– Органы?

– Да. Я хочу купить орган.

– Я и не знал, что ты был музыкантом.

– Toi, fous-moi la paix… [23]Я хочу купить орган.

– Ладно, – согласился Ламот, – мы сходим и купим орган. Но сначала съешь свою селедку.

– Но он собирается купить орган, – вмешался дядя Ламота, живший тогда с ним. – Почему ты не даешь ему это сделать? Он имеет право купить орган, если хочет.

Их стало уже двое против одного. Ламоту пришлось согласиться. Проглотив сельдь, Сент-Экс заторопился в музыкальный магазин, расположенный на Пятьдесят седьмой улице. Это первоклассное заведение гордо именовалось «Эолийский орган». Продавец, вышедший им навстречу и старавшийся изо всех сил улыбками снискать их расположение, так же относился к числу первоклассных продавцов.

– Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Конечно, – сказал Ламот. – Этот господин желает приобрести орган.

Продавец оглядел Сент-Экзюпери сверху вниз с явным недоверием. Видимо, тот не относился к типу людей, традиционно приобретающих органы.

– Да, – подтвердил Ламот, – он хочет купить вон тот орган. – И он указал на орган в глубине магазина, достаточно большой даже для маленькой церкви.

– Этот? – переспросил продавец, сомневаясь, не ослышался ли он. – Вы имеете в виду тот большой орган?

– Именно, – кивнул Ламот.

Не дожидаясь конца их беседы, Сент-Экс прошел вглубь и сел за клавиатуру. Он открыл крышку и начал выдвигать кнопки.

– Постойте, – остановил его продавец, подойдя к органу. – Это не игрушка.

Было очевидно, что Сент-Экс не имел представления, как заставить орган работать. Но он не остыл и по-прежнему желал иметь орган.

– Послушай, – сказал Ламот, – я думаю, мы заняты не делом, и нас сейчас отсюда выставят.

– Но объясни ему, я же заплачу, – настаивал Сент-Экзюпери.

– Нам лучше сначала узнать цену. – И Ламот обратился к продавцу: – Сколько стоит тот орган?

– Двенадцать тысяч долларов, – прозвучал холодный ответ.

– Двенадцать тысяч долларов, – перевел Ламот. – Как тебе это нравится?

– Ну и что из того?

– Ты хочешь сказать, у тебя есть двенадцать тысяч долларов и ты готов выбросить их на ветер?

– Я заплачу, – настаивал Сент-Экс. – Но сначала я хочу на нем сыграть.

– Что бы вы хотели послушать? – вызвался продавец, решив, что пора спасать товар. – Баха?.. Генделя?..

Баха он сыграл бесподобно, но Ламот продолжал протестовать:

– Но где же ты собираешься его поставить?

– В моей квартире.

– В какой квартире?! – вскричал Ламот. – Со всеми этими трубами?

Сент-Экс взглянул на трубы, вытянувшиеся до потолка, надо признать, довольно высокого потолка магазина. Почему-то проблема труб не пришла ему в голову раньше. Он казался таким удрученным… Внезапно его мечта разрушилась, и он напоминал расстроенного маленького мальчика.

– Да, боюсь, ты прав. У меня нет для него места.

Продавец, поняв бессмысленность продолжения разговора, закрыл крышку.

Они собирались уходить, но тут Сент-Экс остановил взгляд на фонографе. Стоило только его включить, и алмазный резец тут же начинал делать запись на пластинке.

– Сколько он может стоить? – спросил Антуан. Глаза его засияли. – Послушай, у меня есть идея. Я смогу записывать на нем мою книгу. Я имею в виду диктовку. Мою книгу «Цитадель».

Ламот повернулся к продавцу:

– Сколько это стоит?

– Семьсот долларов, – ответил продавец с откровенной антипатией. Он и так уже потратил впустую достаточно времени на этих двух шутников.

– А пластинки? – спросил Сент-Экзюпери.

– Тридцать долларов за штуку, – последовал обрывистый ответ.

– Хорошо, – сказал Сент-Экс. – Скажи ему, я беру.

– Господин заинтересовался, – перевел Ламот. – Он хотел бы оплатить покупку.

– Я сказал, сэр, се-е-мь-сот долларов!

Ламот повторил цифру.

– Прекрасно, – кивнул Сент-Экс.

Он порылся в кармане и вытащил оттуда толстую пачку банкнотов. Все по сотне долларов. Он начал считать их – один, два, три… пять, шесть, семь. Антуан вручил деньги продавцу, глаза у которого, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.

– В чем дело? – поинтересовался Сент-Экс. – Ты же говорил семьсот, не так ли? Попроси, чтобы он упаковал его.

Продавец, похоже, внезапно занервничал.

– Мы могли бы доставить вам покупку, – предложил он.

– Этот месье – Сент-Экзюпери, – попытался объяснить Ламот, но почувствовал, что для продавца это имя ничего не значило. С таким же успехом он мог назвать друга «господин Смит» или «месье Дюпэн». Скорее продавец предположил, будто эти двое недавно ограбили банк.

– Что он говорит? – поинтересовался Сент-Экс.

– Он предлагает доставить покупку по адресу.

– Скажи ему, пусть только упакует. Я и сам донесу.

Ламот перевел, и продавец исчез в конторе. Шло время. Явно там выясняли по телефону, не ограбил ли кто банк в округе этим утром и не разыскиваются ли банкноты с этими номерами. Судя по всему, результаты проверки удовлетворили продавца, и он наконец вернулся, непрерывно улыбаясь и кланяясь.

Сент-Экзюпери беспрепятственно позволили покинуть магазин с новой игрушкой под мышкой. Ламот поднялся вместе с другом в его пентхаус, расположенный на двадцать третьем этаже. Сент-Экс торжественно поставил свое приобретение на круглый столик в гостиной, светлая полированная поверхность которого была вся истыкана сигаретами и напоминала пятнистую шкуру леопарда, поскольку он всегда гасил сигареты о крышку стола (он постоянно забывал про существование пепельницы).

– Только подумай, ведь это же ты! – вскричал Сент-Экс после того, как они прослушали запись голоса Ламота.

– Здорово, – сказал Ламот, – теперь, чтобы узнать, что я думаю по поводу написанного тобой в три часа ночи, тебе достаточно будет включить этот механизм.

Новая игрушка доставляла Сент-Эксу бесконечное удовольствие, а его беспокойному воображению – плодородное поле для экспериментирования. «Включив радиоприемник, Экзюпери записывал симфонии Моцарта в исполнении Тосканини и затем на тот же самый диск накладывал записи своего голоса и голосов друзей, читающих французскую классическую поэзию, чтобы посмотреть, как они согласовываются с музыкальными тактами», – вспоминал позже его переводчик Льюис Галантьер. Эрве Альфан (тогда еще коммерческий атташе французского посольства, хотя вскоре он ушел в отставку) впоследствии запишет свою прославленную пародию на диалог между трясущимся Петеном и неким одряхлевшим генералом, чей род велся от маркиза Лафайета.