Олег Царев - Роковые иллюзии

Курник рассказал следователям из ФБР в 1954 году, что он сам оплатил расходы, связанные с его двумя поездками в Канаду, все счета за проживание в гостинице и проезд через Атлантику во Францию и обратно [675]Тот факт, что он пошел на столь значительные расходы, озадачил аналитиков из Бюро, поскольку это сильно не соответствовало тому, что рассказывал Орлов. В своем заявлении под присягой, сделанном Службе иммиграции и натурализации в июне 1955 года, каждая страница которого подписана инициалами Орлова, он сообщил «с абсолютной уверенностью», что возместил Курнику все его расходы в 1938 году. Память Орлова, как сообщил ФБР еще один из его приятелей детства, была «острой, как бритва». ФБР показалось странным, что, как сказал Орлов, он не может точно вспомнить общую сумму расходов [676].

«Должно быть, это составляло в сумме где-то около 400 долларов», — сказал Орлов следователю, поставив под сомнение правдивость заявления Курника о том, что он не возместил своему кузену расходы, связанные с поездкой. «Этому человеку восемьдесят один год и память у него ослабла, тогда как я обладаю очень хорошей памятью». Учитывая, какую услугу оказал ему Натан, а также то, что он пользовался его фамилией и обращался к нему снова в 1941 году, попросив еще 1000 долларов, чтобы открыть счет в «Нэшнл Сити Банк оф Нью-Йорк», столь сухие высказывания Орлова являются удивительными. Однако, как показывают протоколы ФБР, когда речь шла о том, чтобы обеспечить свое собственное выживание, Орлов без колебания искажал факты для сокрытия правды от американских следователей. Как оказывается, его еврейские родственники из Бобруйска, со своей стороны, сознательно помогали Орлову в этих его усилиях. Они не задавали никаких вопросов, но, поскольку он был «членом семьи», продолжали помогать ему, даже когда узнали впоследствии, что он был высокопоставленным лицом в сталинской секретной полиции.

Георгий Сокольский был еще одним другом детства Орлова из Бобруйска, который эмигрировал в США. В свое время они вместе изучали иврит, и он рассказал ФБР, что не виделся с Орловым с 1917 года, пока они неожиданно не встретились в синагоге в Куинзе (район Нью-Йорка), в День искупления в сентябре 1938 года. В тот вечер они проболтали до двух часов ночи, вспоминая старые времена. Но Орлов, по словам Сокольского, сказал ему только, что приехал «по торговым делам». Сокольский в то время даже не знал, что Фельдбин теперь называл себя Орловым. Ему лишь запомнилось, что его друг казался «чрезвычайно испуганным» и «не мог усидеть на месте ни минуты, а вскакивал и начинал ходить по комнате» [677].

Орлов намеренно не оставил Сокольскому ни адреса, ни номера телефона, и в следующий раз, как Сокольский рассказал ФБР, он увиделся с ним через пятнадцать лет. Посещение службы в синагоге по церковным праздникам, как показывает объемистое досье Орлова в ФБР, было одним из способов осторожно встречаться с жившими в районе Нью-Йорка кузенами и бобруйскими друзьями после его прибытия в Соединенные Штаты. Пользуясь теми же приемами, благодаря которым он стал мастером шпионажа, беглый генерал и его семья провели следующие три месяца в переездах с места на место от Нью-Йорка до Филадельфии, где жил его кузен Курник. К числу отелей, в которых они останавливались в течение первых шести месяцев своего пребывания в США, относились «Бенджамин Франклин», «Страт-форд» и «Плаза» в Филадельфии и «Веллингтон» и «Сент-Джордж» в Нью-Йорке. Все они обслуживали менее состоятельных иностранцев и коммерсантов, и Орловы взяли за правило никогда не задерживаться в одном отеле более чем на несколько недель, причем они каждый раз меняли свои вымышленные имена, отдавая предпочтение фамилиям Курник и Берг [678].

Помимо собственной безопасности Орловых беспокоила психологическая травма, причиненная их дочери, состояние здоровья которой существенно ухудшилось из-за стрессов, связанных с постоянными переездами. «Моя жена и я никогда не пытались разрушить ее иллюзии, — писал Орлов о Вере. — Она питала глубокое отвращение к любому насилию и бесконечное сочувствие к тем, кто страдал». Зная, что она, возможно, проживет недолго, родители решили, что было бы нечестно скрывать от нее причину их бегства от тирании Сталина. По словам Орлова, Вера слушала рассказ своих родителей об ужасных страданиях ее соотечественников со слезами на глазах. «Мир, который она знала, вдруг обратился в вымысел, — писал он. — У нее отняли все ее большие и маленькие мечты». Вере было известно, что ее отец и мать сражались в революцию, и теперь ей было очень больно за них и за то, что их мечты были так жестоко разбиты, трогательно писал Орлов, утверждая, что они находили некоторое утешение в том, что их больная дочь стала взрослой к тому времени, как они прибыли в Америку [679].

Жизненные невзгоды еще больше сплотили семью Орловых. Все они знали, что по прошествии какого-то времени их дипломатические паспорта будут аннулированы и, хотя у них была выданная на неопределенное время виза США, ее аннулируют тоже, как только госдепартамент обнаружит, что она была получена обманным путем. Орлов понимал, что настанет момент, когда у них не останется выбора и придется просить убежища, чтобы не быть депортированными. Обращение за статусом постоянного жителя неизбежно привлекло бы к ним внимание американских властей. Орлов слишком хорошо знал еще со времен работы в Иностранном отделе, что НКВД считает бюрократический аппарат США весьма доступным для внедрения в него агентов из агентурной сети, базирующейся в Америке. Поэтому любая официальная регистрация в Бюро по вопросам иммиграции и натурализации многократно увеличила бы риск того, что местопребывание его семьи будет известно Москве.

Официальная просьба о предоставлении убежища, несомненно, привлекла бы внимание ФБР, которое стало бы настаивать на проведении всестороннего допроса бывшего высокопоставленного работника сталинской тайной полиции. Это поставило бы под угрозу раскрытия его тайны. Поэтому стратегия выживания Орлова зависела от того, удастся ли заручиться помощью сочувствующих правительственных чиновников США, которые позволили бы ему подать, не привлекая к себе внимания, заявление о предоставлении статуса постоянного жителя без указания своего адреса. Для этого, в свою очередь, потребуется адвокат, причем предпочтительно такой, у которого имеются связи в высоких политических кругах, чтобы можно было манипулировать в его интересах вашингтонским бюрократическим аппаратом. Он посоветовался со своим кузеном Рабиновичем, у которого были многочисленные связи в Вашингтоне среди друзей, которыми он обзавелся в совете Американского общества Красного Креста. С помощью Генри Фельда, мужа одной из родившихся в России тетушек из семьи Курник, Орлова представили Джону Ф. Финерти из расположенной на Парк-авеню юридической фирмы «Олвин, Конолли и Чейз» [680].