Олег Царев - Роковые иллюзии

Сведения, которые собирали и отправляли во Францию, касались главным образом военного положения, военных планов Франко, вооружений, перемещения войск и включали также политическую информацию. Эти данные в конечном счете попадали в руки Орлова как главного представителя НКВД в Испании, а он передавал их республиканскому правительству.

Никто и не подозревал, что застенчивый, слегка заикающийся молодой английский репортер, надоедающий военному персоналу Франко педантичными вопросами, был советским агентом. Но, как вспоминает Филби, однажды он был на грани разоблачения, когда через пару недель пребывания в Севилье он в один прекрасный день решил отправиться поездом в Кордову, чтобы посмотреть бой быков. Он и не подозревал, что оказался в запретной военной зоне, когда его арестовала и подвергла допросу военная полиция. Ему приказали вывернуть карманы. Только благодаря своей сообразительности — он уронил бумажник на пол — Филби получил возможность достать и проглотить изобличающий его шифр, пока полицейские собирали разлетевшиеся по полу его бумаги.

Но Филби подстерегала и другая, фантастически «запланированная» опасность провала. Возможность разоблачения скрывалась в адресе, который дал ему Дейч для отправки зашифрованных или тайнописных разведывательных сообщений во Францию. Путь этот был, следует отметить, слишком прямолинейным. «Только спустя восемь лет я узнал, к своему ужасу, — вспоминал Филби в 1980 году, — что по этому адресу — ул. Гренель, 79 — в Париже размещалось советское посольство» [341]. Прояви испанские почтовые цензоры бдительность, они могли бы предпринять расследование, которое, несомненно, привело бы к аресту Филби как шпиона. Для военной разведки Франко не составило бы труда установить личность британского репортера и его шпионскую деятельность по испанским почтовым штемпелям тех мест, где шли бои. Примитивный шифр, который он использовал для своих сообщений, отправляемых по почте в Париж, можно было без труда раскрыть и обнаружить подлинное содержание писем, которые он продолжал посылать в течение нескольких недель из всех районов активных боевых действий. Советская разведывательная служба впоследствии признает, что эта вопиющая ошибка поставила их агента под угрозу в самом начале его длинной карьеры. Но судьба улыбалась Филби в отличие от Орлова, которого преследовали неудачи, вынудившие его покинуть резидентуры в Англии и во Франции. Теперь Орлов стал начальником «легальной» резидентуры НКВД в Мадриде, и именно в его руки попадали разведдонесения, устойчивый поток которых возобновился после того, как «Сынок» получил новую шифровальную таблицу.

«В мае 1937 года я возвратился в Лондон, — писал Филби. — Естественно, Дейч был разочарован результатами» [342].

В Дейче как в зеркале отразилось огорчение самого Филби по поводу того, что ему так и не удалось выполнить «главное задание» — собрать информацию о штаб-квартире Франко и подходах к ней. Тем не менее, когда Филби высказал сомнения в своих способностях решить эту задачу, Дейч подбодрил явно расстроенного молодого человека похвалой за все, что он уже сделал. Малли, в свою очередь, сообщил Центру о своем беспокойстве по поводу того, что они требуют от Филби слишком многого. Он изложил эти мысли в сообщении от 24 мая 1937 г.:

«Факт то, что «Зенхен» приехал обратно в очень угнетенном состоянии духа. Ему даже не удалось добраться до интересных объектов. Но я думаю, вернее, чувствую из разговоров с ним, что если бы ему даже удалось пробраться в Саламанку, если бы ему даже удалось добраться до Франко, то, несмотря на его желание, он не в состоянии был бы выполнить то, что от него требовалось. При наличии у него преданности и готовности жертвовать собой у него не хватает для этого физической храбрости и прочих данных» [343].

Малли просто и ясно высказал Москве свое мнение, что его агент ни психологически, ни физически не подходит для отведенной ему роли в подготовке похищения. Но Малли еще раньше высмеял руководство НКВД за желание следовать такому абсурдному плану. Впоследствии Дейч писал, что со стороны Малли это было грубой ошибкой. Критика в адрес Центра, как правило, подрывала в глазах агента его авторитет. Свое крайнее неодобрение того, что Малли пренебрежительно говорил о руководстве в присутствии Филби, Дейч ясно выразил в отчете о кембриджской группе, написанном им в 1939 году после его возвращения в Москву:

«Был, например, такой случай. «Манн» [Малли] на основании указания из дому должен был поставить перед «Сынком» [Филби] задачу убить Франко. «Манн» считал, что «Сынок» с этим делом все равно не справится, но так как из дому продолжали на этом настаивать, то он все же передал задание «Сынку», но в такой форме, что «Сынок» увидел, что «Манн» сам несерьезно относится к этому делу. Такое поведение, разумеется, подрывает авторитет дома в глазах этих людей, и это тем более, что все они склонны немного к цинизму, который ими получен от своего класса и от всей атмосферы жизни английской интеллигенции. Поэтому они должны постоянно видеть непоколебимое доверие к Центру наших работников, т. к. только таким путем они смогут изжить эту свою черту, унаследованную. от буржуазного класса» [344].

«Случалось, однако, в прошлом, что мы совсем не получали ответа из дома на важные вопросы, поставленные нам на месте нашими источниками, — жаловался Дейч. — Или же дом ставил перед нами в отношении этих людей такие задачи, за которые они даже взяться не могли» [345].

Эти критические слова говорят о том, что и Дейч, и Малли принимали близко к сердцу все происходящее. Из документов, однако, не ясно, их ли доклад убедил Центр отстранить Филби от участия в покушении или же за «Сынка» вступился Орлов, проявив свою власть главного представителя НКВД в Испании. Если даже Филби и не справился со своим первым, сколь бы оно ни было нелегким, испанским заданием, создатели кембриджской агентурной сети видели у него задатки большого будущего. «Дейч сказал, — вспоминал Филби, — что для настоящей работы мне необходимо занять место в солидной газете». Как еще раньше отмечал Орлов, Филби умел хорошо, по-журналистски, писать. Малли пришла в голову мысль посоветовать ему написать статью об Испании для какого-нибудь известного издания. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», — рассуждая в духе этого мудрого изречения, Малли не ошибся. «Вскоре я написал статью о фашистской Испании, как очевидец событий тех дней, и показал ее отцу, — писал Филби в своих воспоминаниях. — Отец, прочитав статью, посоветовал послать ее в газету «Тайме», что я и сделал». Через несколько дней, по словам Филби, ему позвонил отец и сказал, что виделся с заместителем редактора «Тайме», который был готов опубликовать статью и даже заплатить за нее 30 фунтов стерлингов. «Мало того, — вспоминал Филби, — редакций настолько понравилась статья, что мне предложили поехать в Испанию в качестве постоянного корреспондента „Тайме"» [346].