Олег Царев - Роковые иллюзии

Не разочаровал Филби ни испанского герцога, ни многочисленных «правых» британских читателей «Тайме», большинство которых относилось с сочувствием к тому, что они считали священным крестовым, походом Франко против большевизма. Однако для корреспондента с сильными коммунистическими убеждениями писать о нарастающей волне побед националистов в 1938 году, когда войска Франко продвигались на восток через арагонский фронт к Каталонии, означало подвергать себя немалому психологическому стрессу. «Жить в Испании было крайне тяжело, — вспоминал Филби. — Я видел фашизм в действии, видел опасность разброда в демократическом движении. Самым же тяжелым было то, что приходилось жить в обстановке побеждающего фашизма» [357]. Шесть месяцев он сопровождал откатывающиеся республиканские силы, пока наступление не было наконец остановлено в летнюю жару на реке Эбро. Филби был вынужден рассказывать своим читателям, как с помощью бомбардировщиков «люфтваффе» солдаты Франко одерживали победы, как танки итальянского производства позволяли им перещеголять лоялистов и вооружением, и умением вести бой. Интернациональная бригада, несмотря на поддержку советских офицеров, несла огромные потери, о чем безмолвно свидетельствовали искалеченные тела убитых и раненых товарищей, усеявшие дороги и оливковые рощи, за которые шли бои. Численность убитых республиканцев и количество брошенного русского оружия теперь намного превосходили потери националистов.

По мере того как потери в людской силе и советской технике, — понесенные в жестокой битве на каталонском фронте, росли, Филби все больше страдал. Особенно невыносимо было для него быть свидетелем учащающихся случаев жестоких расправ с коммунистами, которым предъявлялись сфабрикованные обвинения в заговорах с целью убийства Франко.

Даже просто объективное освещение этих фактов произвело негативное впечатление на посольство республиканского правительства Испании в Лондоне, которое заявило протест против «лжи и пропаганды», поощряемой газетой «Тайме».

Несмотря на психологический стресс, о котором Филби говорит в воспоминаниях, написанных для КГБ, он все же не отказывал себе в удовольствии продолжительного любовного романа с очаровательной разведенной дамой. Но знаменательно, что нигде нет упоминания имени леди Фрэнсис Доубл («Банни»).

По мере ухудшения военного положения республиканцев для Орлова все большее значение приобретали разведданные, которые он получал от «Сынка» при встречах во Франции и которые позволяли ему сделать выводы, где можно эффективнее использовать специально обученные подразделения для засад и диверсий. «Я часто бывал в МИД Испании, имел пропуск для всех районов страны, — вспоминал Филби. — Такому отношению ко мне испанских властей я обязан частью своим хорошим связям с немцами и частью статьями о франкистской Испании. Все это вместе взятое помогло мне со временем установить точное расположение всех военных: группировок до батальона включительно» [358].

По собственным словам Филби, его уважение к Орлову возрастало по мере того, как становилось ясно, что исход испанской гражданской войны будет не в пользу республиканцев, несмотря на советское военное вмешательство.

«Человек действия» — таким вспоминает Филби Орлова в тот критический момент гражданской войны. «Он был энергичен, я бы сказал, отчаянно энергичен. Он, например, любил всегда быть при оружии — вероятно, из-за переполнявшей его энергии и непомерно романтического отношения к своей профессии» [359]. Профессионализм Орлова при всем его романтическом отношении к разведке был высок, и Филби отмечал в своих воспоминаниях, что «работа шла гладко, однако иногда случались и курьезы» [360]. Он живо описал один случай, который показывает, что даже перед лицом военного краха Орлов не утрачивал мрачного чувства юмора и жажды приключений. «Одна из очередных встреч была назначена в Тулузе на железнодорожном вокзале, — описывал этот эпизод Филби. — Когда появился Орлов, я почувствовал, что что-то не так. Всегда уверенный и спокойный, он в этот раз выглядел смущенным и явно чувствовал себя неловко. На мой вопрос, в чем дело, Орлов немного помялся, а потом распахнул плащ. Под плащом у него висел автомат» [361]. Затем он сел и рассказал Филби, как привычка всегда иметь под рукой автомат спасла ему жизнь.

Она случилась, по словам Филби, одним изнурительно жарким днем, когда Орлов решил устроить сиесту, как это делают все испанцы, если становится так жарко, что даже стаи летней мошкары устраивают себе отдых. Стянув с себя всю одежду и растянувшись на гостиничной постели под одной простыней, Орлов быстро задремал, предварительно положив рядом свой верный автомат со снятым предохранителем. Пребывая в полудремотном состоянии, он почувствовал, что дверь его комнаты открывается. Не проснувшись полностью, Орлов инстинктивно схватил оружие и разрядил целую обойму еще до того, как сумел оценить ситуацию. Он обнаружил, что уложил наповал двух мужчин, которые вошли в комнату. Он уверил Филби, что, как он позднее выяснил, они были направлены, чтобы убить его. Однако, по словам Орлова, он так и не узнал, были ли они посланы Франко или его врагами из НКВД [362].

Филби никогда не забывал эту историю, с помощью которой его русский наставник преподал ему мрачноватый урок бдительности. Воздействие рассказанного на Филби было тем более мощным, что Орлов рассказал эту историю на одной из их последних встреч, накануне своего сенсационного побега из Испании в июле 1938 года. Филби во второй раз без всякого предупреждения был предоставлен Орловым самому себе. В соответствии с обычной практикой Центр дал указание информировать «Сынка» лишь о том, что его давний наставник был отозван в Москву. Как показывают архивные документы НКВД, единственными сотрудниками, которые узнали правду о «побеге», были заместители Орлова в барселонской резидентуре Белкин и Эйтингон.

К моменту исчезновения Орлова Филби был знаком с ним чуть более четырех лет. Однако за это время под воздействием сильной личности Орлова и благодаря его суровей выучке он приобрел профессионализм, необходимый для того, чтобы функционировать и выжить как советскому тайному агенту. Только четырнадцать лет спустя Филби узнал о судьбе Орлова из его сенсационных разоблачений Сталина, опубликованных в журнале «Лайф». Но Филби не опасался предательства. Даже если бы он и два других кембриджских «мушкетера» узнали еще в 1938 году, что Орлов сбежал на Запад, маловероятно, чтобы они проводили бессонные ночи, размышляя, не грозит ли им это разоблачением. Они так высоко ценили «Большого Билла», что просто не поверили бы, что он может когда-либо предать их или идеалы ленинской революции.