Олег Царев - Роковые иллюзии

В возрасте 25 лет Филби получил такой лакомый кусочек, как место одного из двух корреспондентов «Тайме» в Испании. Он вспоминал, что на следующий день с некоторым трепетом прибыл в заветное здание «Тайме», где Ральф Диккенс, руководитель иностранного отдела, представил его редактору Джефри Доусону как «сына арабиста Филби». Оказавшись в присутствии одной из самых мощных фигур британского истэблишмента того времени, Филби старательно демонстрировал почтительность к Доусону. Доусон предложил ему поработать пару недель в редакции «Тайме», чтобы перед возвращением в Испанию ознакомиться с тонкостями профессиональной этики этой величественной газеты.

Должность корреспондента «Тайме» принесла надбавку в размере 50 фунтов в месяц «на особые расходы при исполнении обязанностей корреспондента при армии генерала Франко» [347]. Это назначение также поразительно приблизило Филби к британской разведслужбе, поскольку было самым обычным делом, когда МИ-6 обращалась к видным британским корреспондентам за информацией. Поэтому, пока Филби проходил краткую стажировку под руководством Диккенса, Малли с энтузиазмом сообщил в Москву, что «Сынок» достиг поставленной цели. Это было незадолго до того, как Малли навсегда уехал из Лондона в начале июня 1937 года [348].

Отъезд Филби из Лондона в Испанию был назначен на 4 июня, но только 4 сентября Дейч в конце концов получил от Центра специальное указание для «Сынка», согласно которому он должен был лично восстановить контакт с Орловым. Организовать это следовало через «легального» резидента НКВД в Париже Георгия Николаевича Косенко, работавшего под псевдонимом «Фин» [349]. Десять дней спустя Филби приехал в Биарриц, роскошный курорт с минеральными водами на побережье Атлантического океана во Франции, чтобы впервые за два года встретиться с Орловым. В кафе гостиницы «Мирамар» они условились, что будут встречаться по крайней мере дважды в месяц в Нарбонне для обмена военной и политической информацией в соответствии с заранее оговоренным распорядком. Этот тихий городок, расположенный чуть севернее испанской границы, был выбран по той причине, что Орлов мог без труда добираться туда с республиканской территории, и Филби тоже не вызывал бы подозрений, прерывая исполнение своих обязанностей на линии фронта. Поезд шел из Байонны, городка, расположенного на северо-западном участке границы с франкистской Испанией, вдоль границы до Нарбонна. Этим поездом часто пользовались журналисты, едущие на фронт и с фронта, чтобы насладиться открывающимся величественным видом на Пиренеи и превосходным вагон-рестораном.

Позднее встречи были перенесены в Париж и другие города Франции. Они использовались «для передачи информации и получения инструкций» [350]. «Во время встреч с Орловым, — вспоминал Филби, — мы часто обсуждали те политические вопросы, которые я затрагивал в своих сообщениях. Он задавал уточняющие вопросы, давал задания, и мы расходились» [351].

В отличие от первой командировки в Испанию, когда Филби посылал закодированную информацию по адресу советского посольства в Париже, система личной связи была значительно безопаснее. «Такие поездки во Францию ни у кого не вызывали подозрений, — писал Филби. — Это практиковалось всеми корреспондентами, поскольку жизнь в Испании напоминала ад. К тому же редакция газеты поощряла такие поездки, т. к. из Парижа по телефону можно было гораздо подробнее обсуждать все вопросы» [352].

Филби оказался ближе всего к опасности накануне нового, 1939 года, когда в машину, на которой он ехал вместе с тремя другими журналистами из Сарагосы на поле бой в Теруэле, попал артиллерийский снаряд. Окровавленный и оглушенный, он тем не менее смог спокойно уйти от разбитой машины, отделавшись лишь

190

порезами на лбу и запястье. Наблюдатели сообщали, Что Филби был не менее флегматичен, чем обычно, когда описывал читателям «Тайме», как их корреспондент едва избежал гибели, тогда как трое его попутчиков поплатились жизнью. Два месяца спустя он был награжден за свою храбрость, и сам Франко, человек, убийство которого, как предполагалось, должен был организовать Филби, приколол ему на грудь военный крест [353].

Если Орлов действительно приложил руку к тому, чтобы убедить Центр, что Филби имеет значительно большую потенциальную ценность для советской разведки как живой агент внедрения, чем как погибший герой, то этот инцидент был проявлением жестокой иронии, оценить которую могли лишь сам Орлов и его протеже. Снаряд, чуть не оборвавший его жизнь, был изготовлен советскими рабочими и был выпущен из одного из русских артиллерийских орудий, за поставку которых в республиканскую армию отвечал Орлов [354].

Филби, по его собственным словам, имел множество других возможностей подойти близко к Франко во время второго периода своего пребывания в Испании. Перед отъездом из Лондона он еще раз посетил посольство Германии, которое побеспокоилось о том, чтобы попросить свое представительство в Испании оказать помощь человеку, «сочувствующему» фашистам. Поскольку он был корреспондентом «Тайме», его рассматривали как важный придаток профранкистской пропагандистской машины. Филби поддерживал у своих немецких знакомых это мнение, играя на своем знакомстве с Риббентропом, которое он считал полезным для укрепления своей позиции и расширения контактов среди влиятельных нацистских приспешников из фалангистской партии в окружении Франко.

«Как бывший член Общества англо-германской дружбы, я был знаком с немецкими дипломатами, офицерами, включая сотрудников внешней разведки, — отмечал в своих воспоминаниях Филби. — В этом мне здорово помогли рекомендательные письма посольства Германии в Лондоне к немецкому посольству в Саламан-ке. Сотрудники абвера часто приглашали меня в свой штаб, причем даже не убирали карт с обозначением расположения своих войск и продолжали за шнапсом обсуждение всех планов и проблем» [355].

Тактика Филби с успехом помогала ему раздобывать ценные для Орлова и республиканцев военные разведданные. В частности, он вспоминал о «дружбе», которая у него завязалась с майором ван дер Остером, представителем абвера в Испании. Подтверждение того, что Филби пользовался чрезвычайным доверием и расположением у фадангистских властей, содержится в архивных документах НКВД. Сведения об этом достигли Москвы через «Вайзе» (псевдоним, выбранный Орловым для Маклейна).

Маклейн, который к тому времени был третьим секретарем западного отдела МИД, обрабатывал материалы, относящиеся к Испании. Поэтому он очень обрадовался, когда в одном из документов за июнь 1937 года он наткнулся на имя Филби в меморандуме лорда Крэнборна. Заместитель министра сообщал, что во время встречи с герцогом Альбой, эмиссаром Франко в Лондоне, он услышал жалобы на враждебное отношение британской прессы к режиму Франко. Крэнборн указал, что такая враждебность в значительной мере является результатом фалангистской военной цензуры, на что герцог ответил, что, как он ожидает, теперь все изменится, поскольку «Тайме» направила для освещения боевых действий в Испании блестящего молодого журналиста по фамилии Филби [356].