Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

Во всяком случае, и у Канариса, и у других заключенных сложилось впечатление, что следствие серьезно затягивалось и пока протекало без ощутимых результатов, что служило поводом для некоторого оптимизма: военное положение Третьего рейха ухудшалось с каждым днем и конец был уже не за горами. Быть может, сказывалось не только неумение следователей; возможно, играли роль и другие факторы. Сложившаяся в тот момент военная ситуация вполне могла быть одним из них. Иначе не объяснить некоторого совпадения интересов между обвиняемыми и обвинителями. Если заключенные связывали с близким концом надежды на освобождение, то не исключено, что кое-кто из гестаповцев рассчитывал переждать завершающий этап страшной войны на безопасном местечке в следственной тюрьме, которое спасало от отрядов ополчения или «фольксштурма». Кроме того, Хуппенкотен, по-видимому, старался собрать побольше материала, доказывающего, что Германия потерпела поражение не из-за ошибок и просчетов Гитлера, а в результате целенаправленного саботажа со стороны руководства вермахта. Тем самым он, вероятно, надеялся создать убедительную базу для будущей легенды о смертельном ударе в спину сражавшейся германской нации. Надежда Канариса на дальнейшую затяжку процесса вплоть до окончательного поражения Германии, казалось, получила дополнительный импульс, когда заключенных начали вывозить из Берлина, к которому уже приближались русские. Кроме того, его радовало, что «черный ворон» двигался в юго-западном направлении, подальше от Красной армии, которой он инстинктивно опасался.

Однако надежды не оправдались и благоприятные признаки обманули. Наступил последний акт драмы. Заключительная сцена разыгралась в концентрационном лагере Флоссенбург, над воротами которого висел транспарант с надписью: «Оставь всякие надежды, входящий…»

До сооружения концлагеря Флоссенбург представлял собой захолустное местечко в одной из долин Верхне-Пфальцского леса, недалеко от городка Вейден возле баварско-чехословацкой границы. Весной 1938 г., после подписания Мюнхенского соглашения, с присоединением Судетской области к Третьему рейху, граница заметно отодвинулась на восток почти до пригородов Пльзеня. Ландшафт вокруг Флоссенбурга довольно живописный – типичный для предгорий Южной и Средней Германии.

Ежедневно гиммлеровские охранники выгоняли десятки тысяч рабов всех национальностей в лес и в каменный карьер, и в зимнем воздухе далеко вокруг разносилось эхо неистовой брани надсмотрщиков, стонов и плача несчастных заключенных. В бараках, рассчитанных на 16 тысяч человек, в последние месяцы войны порой скапливалось до 60 тысяч. Во Флоссенбурге царили такие же порядки, как в Бухенвальде, Заксенхаузене, Дахау и многих других известных всему миру лагерях. А потому нет нужды еще раз описывать пережитые здесь кошмары.

Во Флоссенбурге, помимо деревянных бараков, стояло также кирпичное одноэтажное здание – на лагерном жаргоне «бункер» – с сорока камерами. В прежние времена они служили карцером для проштрафившихся заключенных. Теперь же их приспособили для содержания специального контингента арестантов, так называемых «важных персон». Иногда в сорока камерах размещалось до сотни лиц, которых нацистский режим причислял к особо опасным преступникам. В разные периоды к числу «важных» заключенных принадлежали: бывший австрийский канцлер Курт фон Шушниг с женой и дочерью, которым предоставили более просторное и удобное помещение, доктор Ялмар Шахт, баварский политик и министр доктор Йозеф Мюллер и некоторые из тех, кто ранее находился в подвалах гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине. Последнее время среди населения «бункера» были и иностранцы: 40 британских летчиков, последний министр сельского хозяйства Чехословакии и несколько греческих генералов.

В начале февраля 1945 г. камеру № 21 занимал подполковник датского Генерального штаба Х.М. Лундинг. До расформирования в 1942 г. по приказу Гитлера Генерального штаба Дании Лундинг руководил военной разведкой своей страны. Для нацистов, по-видимому, это было достаточным основанием, чтобы упрятать его за решетку. Побывав в разных тюрьмах, Лундинг за восемь месяцев до описываемых событий очутился во Флоссенбурге, где изредка занимался штопаньем фуфаек. Для личности впечатлительной, деятельной одиночное заключение – настоящая пытка, и человек в этих условиях обычно старается всеми способами внести хоть какое-то разнообразие в монотонный, никогда не меняющийся распорядок дня.

Поселившись в камере № 21, Лундинг вскоре обнаружил в ней чрезвычайно полезную особенность. Когда при строительстве ставили входную деревянную дверь, доски, по-видимому, были слишком сырыми. Со временем они ссохлись и между двумя поперечными филенками образовалась щель. Если прижаться лицом к доскам, то можно было наблюдать за происходящим в коридоре, а через окно в его конце – обозревать лагерный двор. Как только Лундинг открыл смотровую щель, он больше уже не жаловался на скуку. Тем более что в 7–8 метрах от его камеры была дверь, ведущая в лагерную канцелярию, и поэтому в коридоре почти весь день царило оживленное движение. Кроме того, тонкие стенные перегородки «бункера» позволяли ему улавливать обрывки служебных разговоров, не предназначенных для посторонних ушей.

Правда, видеть приходилось, главным образом, лишь что-то печальное или даже ужасное, невольно усиливающее ненависть к тем, кто нес ответственность за мучения и страдания тысяч и десятков тысяч людей. Благодаря особому расположению своей камеры и возможности наблюдать за происходящим снаружи Лундинг за десять месяцев своего пребывания во Флоссенбурге был свидетелем не менее 700 казней. Путь от канцелярии, где у приговоренных к смерти отбирали последнюю одежду, к эшафоту пролегал мимо окна, которое было хорошо видно сквозь щель из камеры № 21. На дворе, примерно в 20 метрах от «бункера», высилась односкатная открытая постройка, в ее стену было ввинчено шесть колец с веревочными петлями, на которых вешали смертников. Рядом находилась свинцовая пластина в один квадратный метр, перед которой становились на камни заключенные, приговоренные к «ликвидации» путем выстрела в затылок, – метод, заимствованный у ОГПУ. Во время ежедневных получасовых прогулок на лагерном дворе Лундинг имел возможность обозревать то место казни, а необходимые пояснения он получал от надзирателя за камерой № 21 роттенфюрера СС, которого подкармливал кое-чем из того, что оставалось в посылках родственников после обычной реквизиции в канцелярии. Невзирая на полную нравственную деградацию этого надзирателя, чувство самосохранения обязывало поддерживать с ним более или менее человеческие отношения. Он не проявлял особой озлобленности, как его оба начальника, шарфюреры Вольф и Вайе, не упускавшие ни малейшей возможности помучить находившихся в их власти беспомощных обитателей «бункера», обругать их последними словами и ограбить. Им же, впрочем, принадлежала и главная роль в многочисленных экзекуциях.